Страница[ 1
, 2
, 3
, 4
, 5
]
IV
Допустим, что предприняты некоторые шаги к тому, чтобы норма процента
была совместима с масштабом инвестиций, соответствующим полной занятости.
Допустим, далее, что мероприятия государства выступают здесь как
уравновешивающий фактор и имеют целью обеспечить такой рост капитального
оборудования, что приближение к точке насыщения происходило бы темпами, не
возлагающими чересчур тяжелого бремени на жизненный уровень нынешнего
поколения.
При таких предпосылках можно было бы рассчитывать, по моему мнению, на
то, что налаженное общество, оснащенное современными техническими
средствами, и население, которое не растет быстро, оказались бы в состоянии
снизить равновесный уровень предельной эффективности капитала приблизительно
до нуля в течение жизни одного поколения. Тем самым мы достигли бы условий
квазистационарного общества, где изменения и прогресс вытекали бы лишь из
изменений в технологии, вкусах, демографических и институциональных сдвигов.
При этом капиталоемкие продукты продавались бы по ценам, пропорциональным
воплощенному в них труду, и т. д., по тем же самым принципам, которые
определяют цены потребительских товаров, где капитальные затраты составляют
незначительный элемент.
Если я прав, полагая, что сравнительно легко создать достаточное изобилие
капитальных благ, чтобы предельная эффективность капитала опустилась до
нуля, то это может быть наиболее разумным способом постепенного избавления
от многих нежелательных черт капитализма. Стоит немного подумать, как станет
ясно, какие огромные социальные перемены произошли бы в результате
постепенного исчезновения нормы прибыли на накопленное богатство. Каждый и
при этих условиях мог бы свободно накапливать свой заработанный доход, с тем
чтобы израсходовать его позднее. Но каждая отложенная им сумма не росла бы.
Он находился бы просто в положении Попа-отца*, который, удалившись от дел,
захватил с собой на виллу в Туикенхем сундук с гинеями и брал оттуда на
домашние расходы, сколько требовалось.
Хотя рантье и исчезли бы, но оставалось бы место для предпринимательства
и искусства оценивать перспективные выгоды, в отношении которых мнения могут
расходиться. Ведь сказанное выше относится первым делом к чистой норме
процента, оставляя в стороне любую поправку на риск и подобное ей, но отнюдь
не к валовому доходу от активов, включающему вознаграждение за риск. Таким
образом, если исключить ситуацию, когда норма процента держалась бы ниже
нуля, сохранится положительный доход от умело осуществляемых инвестиций в
отдельные виды активов с недостаточно надежным ожидаемым доходом. В условиях
заметного нежелания рисковать все эти активы в совокупности принесли бы
также за определенный период времени положительный чистый доход. Но при
подобных обстоятельствах не исключено, что стремление извлечь плоды из
сомнительных инвестиций может принять такие масштабы, что их совокупный
чистый доход оказался бы в сумме отрицательным.
ГЛАВА 17 Основные свойства процента и денег
Получается, таким образом, что норма процента на деньги играет особую
роль в установлении границы уровня занятости, поскольку она устанавливает
стандартную величину, которой должна достигать предельная эффективность
капитальных активов, если такие активы будут производиться заново. То, что
это должно быть так, является на первый взгляд самым поразительным.
Естественно задать вопрос, в чем же заключается специфичность денег,
отличающая их от других активов; только ли деньги обладают нормой процента и
что происходило бы в экономике, где нет денег? До тех пор пока у нас не
будет ответа на эти вопросы, полное значение нашей теории останется
невыясненным.
Норма процента на деньги - как мы можем напомнить читателю - это не что
иное, как процентное превышение суммы денег, законтрактованной с отсрочкой
поставки, например, на год, над тем, что мы можем назвать "немедленной", или
кассовой, ценой этой суммы, законтрактованной для поставки на будущую дату*.
Поэтому, казалось бы, для каждого вида капитальных товаров должна быть
норма, аналогичная норме процента на деньги. Пусть имеется определенное
количество, например, пшеницы, предназначенной для поставки через год,
которое имеет на сегодня такую же меновую ценность, как и 100 квартеров
пшеницы с "немедленной" поставкой. Если первое количество равно 105
квартерам, мы можем сказать, что норма процента на пшеницу составляет 5%
годовых, а если оно равно 95 квартерам, такая норма процента составляет
минус 5% в год. Таким образом, для каждого товара Длительного пользования мы
имеем норму процента в единицах этого товара - норму процента на пшеницу,
норму процента на медь, норму процента на дома, даже норму процента на
металлургический завод.
Разница между котирующимися на рынке контрактами на "будущие" и
"немедленные" поставки товара, такого, как пшеница, находится в определенной
связи с нормой процента на пшеницу. Но поскольку контракт на будущую
поставку выражается в деньгах с передачей в будущем, а не в пшенице с
немедленной поставкой, то это вводит также норму процента на деньги. Точное
соотношение выглядит следующим образом.
Предположим, что цена пшеницы с немедленной поставкой равна 100 ф. ст. за
100 квартеров, что цена "долгосрочного" контракта на поставку пшеницы через
год -107 ф. ст. за 100 квартеров и что норма процента на деньги равна 5%;
какова же тогда норма процента на пшеницу? На 100 ф. ст. с немедленной
передачей можно купить 105 ф. ст. с отсроченной передачей, а на 105 ф. ст. с
отсроченной передачей можно купить 105/107(100 (-98) квартеров пшеницы с
будущей доставкой. Таким же образом на 100 ф. ст. с немедленной передачей
можно купить 100 квартеров пшеницы с немедленной доставкой. Следовательно,
за 100 квартеров пшеницы с немедленной доставкой можно получить 98 квартеров
с доставкой на будущий срок. Следовательно, норма процента на пшеницу равна
минус 2% в год (103) .
Из этого следует, что нет никакой причины, по которой нормы процента
должны быть одинаковыми для разных товаров, почему норма процента на пшеницу
должна быть равна норме процента на медь.
Так, соотношение между котирующимися на рынке контрактами на
"немедленную" и "будущую" доставки совершенно различно для разных товаров.
Это, как мы увидим, приведет нас к разгадке, которую мы ищем. Ведь может
оказаться, что как раз наивысшая из собственных норм процента (как мы можем
назвать их) задает тон (потому что именно наивысшей из этих норм процента
должна достигать предельная эффективность некоторого вида капитальных
активов, если этот вид активов будет производиться вновь) и что имеются
причины, почему именно норма процента на деньги часто наиболее высока
(потому что, как мы увидим, определенные силы, которые действуют в
направлении понижения собственных норм процента других активов, не действуют
в отношении денег).
К этому можно добавить, что, подобно тому как в любой момент имеются
несовпадающие между собой нормы процента на разные товары, точно так же -
как хорошо известно маклерам на валютных рынках - норма процента не одна и
та же в разных валютах, например в фунтах стерлингов и долларах. Поэтому
здесь разница в фунтах между контрактами на "немедленную" и "долгосрочную"
поставки иностранной валюты, как правило, также не одинакова для различных
иностранных валют.
Отсюда собственная мера каждого из товаров дает нам такое же средство для
измерения предельной эффективности капитала, как и деньги. Поэтому мы можем
воспользоваться любым товаром на выбор, например пшеницей, чтобы вычислить
ценность в переводе на пшеницу ожидаемого дохода от любого капитального
актива; и тогда норма дисконта, которая уравнивает нынешнюю ценность этого
ряда пшеничных ежегодных рент с нынешней ценой предложения актива в переводе
на пшеницу, даст нам предельную эффективность актива в переводе на пшеницу.
Если не ожидается никаких изменений в соотношении двух альтернативных
товарных "стандартов ценности", то предельная эффективность капитального
актива будет одинаковой, в каком бы из этих двух товаров она ни измерялась,
так как и числитель и знаменатель дроби, которая приводит к предельной
эффективности, будут изменяться в одинаковой пропорции. Если же, однако,
один из альтернативных товаров изменится по ценности, выраженной во втором
стандарте, то предельные эффективности капитальных активов изменятся в том
же процентном отношении согласно тому, в каком стандарте они измеряются.
Чтобы пояснить это, возьмем простейший случай, когда ожидается, что один из
возможных стандартов, пшеница, будет повышаться в ценности с постоянным
темпом: а% в год в переводе на деньги. Предельная эффективность актива,
которая равна х% в переводе на деньги, будет тогда равняться (х-а) % в
переводе на пшеницу. Поскольку предельные эффективности всех капитальных
активов изменятся в одинаковом размере, то из этого следует, что соотношение
их значений останется неизменным независимо от выбранного стандарта.
Если бы имелся какой-то сводный товар, который можно было бы, строго
говоря, рассматривать как представителя всех существующих товаров, то мы
могли бы рассматривать норму процента и предельную эффективность капитала в
переводе на этот товар как единую в известном смысле Норму Процента и единую
Предельную Эффективность капитала. Но на этом пути лежат, разумеется, те же
препятствия, которые мешают установлению единого стандарта ценности.
Поэтому до сих пор у нормы процента на деньги не отмечено никакого
присущего только ей качества по сравнению с другими нормами процента и она
существует на совершенно одинаковом с ними основании. В чем же тогда
заключается особенность нормы процента на деньги, которая придает ей на
практике ведущее значение, признаваемое за ней в предшествующих главах?
Почему объем выпуска и занятость должны быть связаны с нормой процента на
деньги более тесно, чем с нормой процента на пшеницу или на дома?
II
Рассмотрим, какими окажутся, по всей вероятности, нормы процента на
разные товары за период, например, в один год по различным видам активов.
Поскольку мы берем в качестве стандарта каждый товар по очереди, то эффект
от каждого товара должен рассчитываться в этой ситуации как измеряемый в
самом этом товаре.
Имеются три свойства, которыми в различной степени обладают разные виды
активов, а именно:
1. Некоторые активы приносят доход или продукт q, измеряемые в них самих,
содействуя какому-нибудь процессу производства или оказывая услуги
потребителю.
2. Большинство активов, кроме денег, подвержены некоторому обесценению
или вызывают какие-то издержки просто по истечении времени (не говоря уже о
любых изменениях их относительной ценности) независимо от их использования
для производства дохода. Иными словами, они влекут за собой издержки
содержания с, измеряемые в самих активах. Для нашего изложения в данном
пункте не имеет значения, где точно мы проводим границу между издержками,
которые мы вычитаем при вычислении q, и теми издержками, которые включены в
с, поскольку в последующих местах нас будет интересовать исключительно q - с
3. Наконец, право распоряжаться активом в течение некоторого периода
может давать потенциальное удобство или гарантию, которые не равны для
активов разных типов, хотя сами активы имеют равную первоначальную ценность.
Это, так сказать, никак не выражается в конце периода в форме продукта. И
все же это нечто такое, за что люди готовы что-то платить. Величину
(измеряемую в активе), которую они желают уплатить за потенциальное
удобство, или гарантию, даваемую этим правом распоряжения (без учета доходов
или издержек содержания, присущих этому активу), мы будем называть премией
за ликвидность l.
Отсюда следует, что общие поступления, ожидаемые от собственности на
актив, в течение некоторого периода равны доходу от него минус издержки его
содержания плюс премия за ликвидность. Иными словами, q-с + l являются
собственной нормой процента для любого товара, где q, с и l измеряются в
данном товаре как в стандарте.
Для производственного капитала (например, машины) или потребительского
капитала (например, дома), который находится в пользовании, характерным
является то, что доход от него должен в нормальных условиях превышать
издержки его содержания, тогда как его премия за ликвидность, вероятно,
ничтожна. Для фонда ликвидных благ, или избыточно накопленного
производственного или потребительского капитала, характерно то, что он
вызывает издержки содержания, выраженные в нем самом, не принося никакого
дохода, компенсирующего их. В этом случае премия за ликвидность обычно так
же ничтожна, коль скоро фонды превышают некоторый умеренный уровень, хотя
при особых обстоятельствах она может оказаться значительной. Для денег
характерно, что сами по себе они не приносят никакого дохода, издержки
содержания для них ничтожны, а их премия за ликвидность значительна. В
действительности у разных товаров могут быть разные размеры премии за
ликвидность, а деньги могут требовать ощутимых издержек содержания,
например, на надежное хранение. Однако существенная разница между деньгами и
всеми другими активами (или большинством их) состоит как раз в том, что для
денег их премия за ликвидность намного превышает издержки содержания, тогда
как издержки содержания других активов намного превышают их премию за
ликвидность. Для иллюстрации предположим, что доход от домов равен q1, а
издержки содержания и премия за ликвидность ничтожны; что для пшеницы
издержки содержания равны c2 , а доход и премия за ликвидность также
ничтожны; далее, что для денег премия за ликвидность равна l3 , а доход и
издержки содержания ничтожны. Это означает, что q1 - это норма процента для
жилья,- c2 - это норма процента для пшеницы, а l3 - норма процента для
денег.
Для того чтобы определить соотношение между ожидаемыми поступлениями от
различных видов активов, которые соответствуют равновесию, мы должны также
знать, какие ожидаются изменения в их относительных ценностях в течение
года. Возьмем в качестве нашего стандарта измерения деньги (которые для этой
цели должны быть только счетными деньгами, так что с тем же основанием мы
могли бы взять пшеницу). Пусть ожидаемое возрастание ценности в процентном
выражении (или обесценение) домов будет a1, а пшеницы - a2. Мы назвали q1, -
c2 и l3 собственными нормами процента на дома, пшеницу и деньги, выраженные
в них самих как в стандарте ценности. Иными словами, q1 - это норма процента
на дома, выраженная в них самих; - c2 - это норма процента на пшеницу,
выраженная в ней самой, и l3 - это норма процента на деньги в денежном
выражении. Целесообразно будет также назвать, a2-c2 и l3 , которые выражают
те же величины в переводе на деньги в роли стандарта ценности,
соответственно нормой процента в деньгах для домов, нормой процента в
деньгах для пшеницы и нормой процента в деньгах для самих денег. При таком
обозначении легко увидеть, что собственники богатства будут предъявлять
спрос на дома, пшеницу или деньги в зависимости от того, какая из величин
a1+q1, или a2-c2, или l3 будет самой высокой.
Таким образом, в состоянии равновесия цены спроса на дома или пшеницу в
переводе на деньги окажутся такими, что выбор любой альтернативы не даст
никаких преимуществ, т. е. a1+q1, a2-c2 и l3 будут равны между собой. Выбор
стандарта ценности будет безразличен для этого результата, потому что
переход от одного стандарта к другому изменит все члены в равной мере, а
именно на величину, равную ожидаемой норме возрастания ценности (или
обесценения) нового стандарта в переводе на старый.
Отсюда те активы, нормальная цена предложения которых ниже их цены
спроса, будут производиться вновь. Это будут те активы, предельная
эффективность которых выше (на основе их нормальной цены предложения), чем
норма процента (при измерении обеих величин в одном стандарте ценности,
каким бы он ни был). При дальнейшем увеличении фонда активов, которые
появились, имея предельную эффективность, по крайней мере равную норме
процента, их предельная эффективность (по уже изложенным достаточно ясно
причинам) имеет тенденцию падать.
Таким образом, настанет момент, когда будет невыгодно производить эти
активы, если только норма процента не упадет одновременно и в равной
степени. Когда больше не останется ни одного актива, предельная
эффективность которого достигает нормы процента, дальнейший выпуск
капитальных активов прекратится. Предположим (просто в качестве гипотезы на
данной стадии доказательства), что имеется какой-то актив (например,
деньги), норма процента которого постоянна (или падает более медленно с
увеличением выпуска, чем норма процента для любого другого товара). Как
урегулируется эта ситуация?
Поскольку a1+q1, a2-c2 и l3 по необходимости равны между собой и
поскольку, согласно гипотезе, l3 либо постоянна, либо падает медленнее, чем
q1 или - c2 , из этого следует, что a1 и a2 должны возрастать.
Иначе говоря, нынешняя денежная цена любого товара, кроме денег, имеет
тенденцию падать по отношению к его ожидаемой будущей цене. Отсюда следует,
если q1 и c2 продолжают падать, наступает момент, когда невыгодно
производить ни один из этих товаров, если только не ожидается, что издержки
производства в некоторый будущий момент превысят нынешние издержки на
величину, которая покроет расходы на содержание произведенного в данный
момент запаса до момента предполагаемого повышения цены.
Теперь очевидно, что наше прежнее утверждение, согласно которому именно
норма процента на деньги устанавливает предел для величины выпуска, не
является, строго говоря, точным. Нам следовало бы сказать, что именно та
собственная норма процента, которая при общем увеличении фонда активов
снижается медленнее других, в конце концов подрывает прибыльность
производства каждого другого актива, исключая только упомянутый случай
особого соотношения между текущими и предполагаемыми издержками
производства. Когда выпуск возрастает, собственные нормы процента снижаются
до уровней, при которых выпуск одного актива за другим оказывается ниже
нормального уровня рентабельности, пока наконец одна или несколько
собственных норм процента не остановятся на уровне, который превышает
предельную эффективность любого актива.
Если под деньгами мы понимаем стандарт ценности, то ясно, что вовсе не
обязательно, что именно норма процента на деньги будет причиной затруднений.
Мы не избавимся от этих трудностей (как это кое-кто полагал), просто издав
указ, что стандартом ценности будет пшеница или дома вместо золота и
серебра. Ведь теперь становится ясно, что будут возникать те же самые
затруднения, если сохранится любой актив, собственная норма процента
которого не подвержена снижению при увеличении его выпуска. Например, может
оказаться, что золото будет продолжать играть эту роль возмутителя
спокойствия в стране, которая перешла к необратимому бумажно-денежному
стандарту.
III
Приписывая особую значимость норме процента на деньги, мы, следовательно,
молчаливо предполагали, что тот вид денег, к которому мы привыкли, обладает
некоторыми специфическими свойствами, которые ведут к тому, что их
собственная норма процента, выраженная в них самих как в стандарте, больше
противится снижению при возрастании выпуска, чем собственные нормы процента
любых других активов, выраженные в них самих. Оправдано ли такое
предположение? Поразмыслив, мы придем к выводу, что приводимые ниже
особенности, которые обыкновенно характеризуют деньги, как мы их знаем,
достаточны для его обоснования. В той мере, в какой общепризнанный стандарт
ценности обладает этими отличительными свойствами, вывод о том, что именно
норма процента на деньги является наиболее важной нормой процента, будет
верным.
1. Первым характерным свойством денег, которое способствует
вышеупомянутому выводу, является тот факт, что деньги как в долгосрочном,
так и в краткосрочном аспекте имеют нулевую или, во всяком случае, крайне
незначительную эластичность производства, поскольку речь идет о возможностях
частного предприятия, а не органов, регулирующих денежное обращение, или
монетарных органов. Под эластичностью производства (104) в этом контексте
следует понимать реакцию общего количества труда, занятого в производстве
денег, на увеличение того количества труда, которое можно будет купить за
единицу денег. Иными словами, деньги нельзя производить по желанию.
Предприниматели не могут по своему усмотрению направлять труд на расширение
производства денег, когда их цена растет в единицах заработной платы. В
случае с необратимой в золото, управляемой валютой это условие строго
выполняется. Но и при системе золотого стандарта имеет место приблизительно
то же самое, в том смысле, что максимальное пропорциональное добавление к
количеству труда, которое может быть занято в производстве денег, очень
невелико, кроме, разумеется, той страны, в которой добыча золота является
крупной отраслью промышленности.
Что касается активов, производство которых эластично, то причиной того,
что мы допускали падение их собственной нормы процента, было наше
предположение, что их фонд увеличивается в результате роста выпуска. Однако
в отношении денег, если оставить на время наше рассмотрение последствий
сокращения единицы заработной платы или преднамеренного увеличения
предложения денег монетарными органами, предложение является постоянным.
Таким образом, та особенность денег, что они не могут быть легко
произведены с помощью труда, сразу же придает основание prima facie тому
взгляду, что собственной норме процента на деньги будет свойственна
относительно высокая сопротивляемость падению. Напротив, если бы деньги
можно было выращивать, как зерно, или изготовлять, как автомобили, тогда
было бы возможно избегать депрессий или смягчать их, потому что если цена
других активов в переводе на деньги имеет тенденцию падать, то больше труда
будет направлено на производство денег. Как мы видели, это будет происходить
в золотодобывающих странах, хотя для мира в целом максимальные возможности
переключения труда в этом направлении практически ничтожны.
2. Очевидно, что приведенному выше условию удовлетворяют не только
деньги, но и все чисто "рентные" факторы, производство которых совершенно
неэластично. Поэтому требуется второе условие, чтобы отличать деньги от
других рентных элементов.
Второе отличительное свойство денег состоит в том, что они имеют
эластичность замены, равную или почти равную нулю. Это означает, что когда
меновая ценность денег возрастает, то не возникает никакой тенденции к
замене их каким-нибудь другим фактором, кроме, возможно, тех маловажных
случаев, когда денежный материал используется также в промышленности и
ремеслах.
Из особенности денег следует, что их полезность целиком вытекает из их
меновой ценности, так что и та, и другая возрастают и падают при прочих
равных условиях так, что когда меновая ценность денег возрастает, то нет
никакого мотива или тенденции, как, например; в случае рентных факторов,
заменять их другим фактором.
Таким образом, невозможно направить больше труда на производство денег,
когда их цена в трудовом выражении возрастает. Деньги к тому же, когда спрос
на них увеличивается, превращаются в бездонный колодец для покупательной
силы, потому что, как бы ни были они дороги, спрос не может отступиться от
них - как в случае рентных факторов - и вылиться в спрос на другие вещи.
Единственное, что следует здесь оговорить, это то, что возрастание
ценности денег ведет к неуверенности в отношении устойчивости этого
повышения в будущем. В этом случае a1 и a2 возрастают, что равносильно росту
товарных норм процента на деньги, и поэтому стимулируют выпуск других
активов.
3. В-третьих, мы должны разобраться, не подрывает ли эти выводы тот факт,
что хотя количество денег не может быть увеличено путем переключения труда
на их производство, тем не менее было бы неверно предполагать, что
эффективное предложение денег строго постоянно. В частности, понижение
единицы заработной платы высвободит наличные деньги из других областей
применения для удовлетворения потребности в ликвидности. Кроме этого, при
падении ценностей товаров в деньгах повысится отношение общего количества
денег к совокупному богатству общества.
В чисто теоретическом плане невозможно отрицать, что эта реакция может
приводить к нужному снижению нормы процента на деньги. Имеется, однако,
целый ряд причин, в совокупности непреодолимых, почему в экономике
привычного для нас типа очень высока вероятность того, что норма процента на
деньги будет во многих случаях сопротивляться снижению в нужных размерах.
а) Прежде всего мы должны учитывать воздействия, которые оказывает
падение единицы заработной платы на предельные эффективности других активов
в денежном выражении, так как нас интересует как раз разница между
предельными эффективностями и нормой процента на деньги. Если вслед за
падением единицы заработной платы возникает предположение, что она в
дальнейшем снова возрастет, то результат будет вполне благоприятный. Если
же, напротив, следствием будет ожидание дальнейшего падения, то указанное
воздействие на предельную эффективность капитала может остановить падение
нормы процента (105) .
б) Тот факт, что заработная плата в денежной форме имеет тенденцию быть
малоподвижной, причем номинальная заработная плата более устойчива, чем
реальная заработная плата, ограничивает способность единицы заработной платы
(в переводе на деньги) к понижению. Более того, если бы это было не так, то
положение оказалось бы не лучше, а еще хуже. Так как если бы заработную
плату можно было бы легко понизить, то это часто порождало бы ожидание
дальнейшего падения с неблагоприятными последствиями для предельной
эффективности капитала. К тому же, если бы заработную плату приходилось
устанавливать в каком-нибудь другом товаре, например в пшенице, то
маловероятно, чтобы она продолжала оставаться малоподвижной. Именно в силу
особых свойств денег, в особенности тех, которые делают их ликвидными,
заработная плата, будучи установлена в деньгах, тяготеет к малоподвижности
(106) .
в) В-третьих, мы подходим к самому важному соображению в данном
рассуждении, а именно к тем свойствам денег, которые удовлетворяют
предпочтение ликвидности. В определенных, часто возникающих обстоятельствах
именно эти свойства делают норму процента, особенно если она ниже
определенного уровня (107) , нечувствительной даже к значительному
увеличению количества денег по отношению к другим формам богатства. Иными
словами, после некоторой точки доход от денег, возникающий в силу их
ликвидности, не падает в ответ на рост их количества в такой степени, в
какой падает доход от других видов активов, когда их количество заметно
растет.
В связи с этим играют важную роль низкие (или совсем ничтожные) издержки
содержания денег. Ведь если бы издержки содержания денег были значительными,
то они подрывали бы влияние ожиданий в отношении ценности денег в
определенные моменты в будущем. Готовность публики увеличивать свой запас
денег в ответ на сравнительно слабое побуждение вызвана стимулами
ликвидности (действительными или предполагаемыми), которые не встречают
противодействия в форме неуклонно ползущих вверх издержек содержания. Если
взять другой товар, отличный от денег, то его умеренный запас может
оказаться удобным для тех, кто им пользуется. Но даже несмотря на то, что
увеличенный запас мог бы иметь известную привлекательность как хранилище
богатства, обладающее устойчивой ценностью, эта привлекательность
затмевалась бы его издержками содержания в виде хранения, потерь и т. д.
Поэтому после достижения некоторой границы содержание увеличенного запаса
неизбежно сопряжено с убытками.
Но с деньгами, однако, как мы видели, дело обстоит иначе по ряду причин,
именно тех причин, благодаря которым деньги расцениваются публикой как
"ликвидные" par exellence*. Поэтому на верном пути стоят те реформаторы,
которые ищут выход в создании для денег искусственных издержек содержания,
например, посредством требования, чтобы для сохранения в качестве денег
законные платежные средства периодически штемпелевались за установленную
плату, или в других аналогичных способах. Практическая ценность их
предложения заслуживает рассмотрения.
Значение нормы процента на деньги вытекает, следовательно, из сочетания
ряда свойств. Под влиянием стремления к ликвидности эта норма процента может
оказаться до некоторой степени нечувствительной к изменениям соотношений
между количеством денег и другими формами богатства, измеряемыми в деньгах.
Далее, деньги имеют (или могут иметь) нулевые (или ничтожные) эластичности
как производства, так и замены. Первое условие означает, что спрос может
быть направлен преимущественно на деньги; второе - что, когда это
происходит, то нельзя использовать труд для увеличения производства денег, и
третье - что ни в какой момент нельзя облегчить положение, воспользовавшись
каким-нибудь другим фактором, способным, если он достаточно дешев, выполнять
функции денег столь же хорошо. Единственный выход - кроме изменений в
предельной эффективности капитала - может заключаться (пока склонность к
ликвидности остается постоянной) в увеличении количества денег или - что
формально одно и то же - в повышении ценности денег, что позволит данному
количеству денег обслуживать больший объем денежных операций. Таким образом,
повышение нормы процента на деньги затрудняет выпуск всех предметов,
производство которых эластично, будучи при этом не в состоянии стимулировать
выпуск денег (производство которых, по нашей гипотезе, совершенно
неэластично). Норма процента на деньги, задавая тон среди норм процента на
все другие товары, задерживает инвестиции в производство этих товаров, не
будучи способна стимулировать инвестиции в производство денег, которые,
согласно гипотезе, не могут быть произведены. Более того, в силу
эластичности спроса на ликвидную наличность в форме долговых обязательств
небольшое изменение в условиях, определяющих этот спрос, не способно
значительно изменить норму процента на деньги. В то же время (оставляя в
стороне действия правительства) из-за неэластичности производства денег
совершенно неправдоподобно, что "естественные силы" понизят норму процента,
оказывая влияние со стороны предложения. В случае обычного товара
неэластичность спроса на ликвидные фонды этого товара позволила бы небольшим
изменениям на стороне спроса быстро повысить или понизить норму процента на
него, тогда как эластичность его предложения тоже способствовала бы
предупреждению получения высокой премии за немедленную поставку по сравнению
с поставкой "долгосрочной". Таким образом, если бы другие товары были
предоставлены самим себе, то "естественные силы", т. е. обыкновенные
рыночные силы, понижали бы их норму процента до тех пор, пока наступление
полной занятости не вызвало бы неэластичность предложения для всех товаров
без исключения, которую мы постулировали как нормальное свойство денег.
Итак, при отсутствии денег и при отсутствии любого другого товара со
свойствами денег (мы должны, конечно, допустить и это) нормы процента
достигали бы равновесия только в случае полной занятости.
Безработица возникает, так сказать, потому, что люди хотят достать луну с
неба. Они не могут найти работы, когда предмет желания (т. е. деньги) - это
нечто такое, что не может быть произведено, и спрос на этот предмет не может
быть легко устранен. Здесь нет иного средства, как только убедить публику,
что "зелененькие"* - это и есть суть проблемы и что фабрику "зелененьких"
(т. е. центральный банк) необходимо поставить под государственный контроль.
Интересно отметить, что как раз то свойство, благодаря которому золото
традиционно считалось особенно удобным для выполнения функции стандарта
ценности, а именно неэластичность его предложения, оказалось лежащим в
основе всех затруднений.
Принимая склонность к потреблению заданной, мы можем сформулировать наш
вывод в самой общей форме. Никакое дальнейшее увеличение инвестиций
невозможно, когда самая высокая из всех собственных норм процента всех
имеющихся в наличии активов в их собственном выражении равна самой высокой
из всех предельных эффективностей всех активов, измеряемых в переводе на
актив, чья собственная норма процента в его же выражении наиболее высока.
В состоянии полной занятости это условие обязательно удовлетворяется. Но
оно может также удовлетворяться и до достижения полной занятости, если
имеется какой-нибудь актив с нулевыми (или относительно малыми)
эластичностями производства и замены (108) и если его норма процента падает
более медленно при возрастании выпуска, чем предельные эффективности
капитальных активов, измеряемых в этом активе.
IV
Ранее мы показали, что исполнение товаром роли стандарта ценности не
является достаточным условием для того, чтобы его собственная норма процента
была значимой нормой. Интересно, однако, рассмотреть, насколько тесно те
свойства известных нам денег, которые делают норму процента на деньги
наиболее важной нормой, связаны с их функцией стандарта ценности, в котором
фиксируются долги и заработная плата. Этот вопрос следует рассмотреть в двух
аспектах.
Во-первых, тот факт, что контракты назначаются в деньгах и заработная
плата обычно довольно устойчива в денежном выражении, бесспорно, играет
важную роль в том, что деньгам присуща столь высокая премия за ликвидность.
Очевидно, что удобно держать активы в том же стандарте, в каком, возможно,
будут оплачиваться будущие обязательства, а также в стандарте, в котором
будущая стоимость жизни, как ожидается, будет относительно устойчивой.
В то же время предположение того, что будущая денежная стоимость выпуска
будет относительно устойчивой, не может быть достаточно определенным, если в
роли стандарта ценности выступает товар с высокой эластичностью
производства. Кроме того, низкие издержки содержания известных нам денег
играют столь же большую роль, что и высокая премия за ликвидность, в
объяснении преобладающего. значения нормы процента на деньги. Ведь здесь
важна разность между премией за ликвидность и издержками содержания. И для
большинства товаров, отличных от таких активов, как золото, серебро и
банкноты, издержки содержания по крайней мере столь же высоки, как и премия
за ликвидность, обычно свойственная стандарту ценности, в котором
назначаются контракты и заработная плата. Даже если бы премия за
ликвидность, причитающаяся, например, фунтам стерлингов, была перенесена на
пшеницу, то норма процента на пшеницу все же едва ли поднялась бы выше нуля.
Таким образом, дело обстоит так, что, хотя факт назначения контрактов и
заработной платы в денежном выражении серьезно повышает значение нормы
процента на деньги, тем не менее это обстоятельство само по себе, вероятно,
недостаточно для того, чтобы породить отмеченные свойства нормы процента на
деньги.
Второй момент, который следует рассмотреть, более тонкий. Обычное
предположение о том, что ценность выпуска будет более устойчивой, если она
выражена в деньгах, а не в каком-либо другом товаре, зависит, разумеется, не
от того, что заработная плата назначается в деньгах, а от того факта, что
она относительно малоподвижна в денежном выражении. Каково было бы положение
в том случае, если бы имелись основания предполагать, что заработная плата
будет менее подвижной (т. е. более устойчивой), когда она выражена не в
самих деньгах, а в каком-то одном или нескольких других товарах? Для такого
предположения необходимо не только, чтобы стоимость данного товара ожидалась
относительно постоянной в переводе в единицы заработной платы при больших
или меньших размерах выпуска как в краткосрочном, так и в долгосрочном
аспектах, но также чтобы любой излишек сверх текущего спроса по цене
издержек производства мог переходить в запасы без дополнительных затрат. То
есть чтобы премия за ликвидность этого товара превышала издержки его
содержания (так как в противном случае, поскольку нет надежды на прибыль от
повышения цены, содержание запаса неминуемо повлечет за собой убытки). Если
бы можно было найти товар, удовлетворяющий этим требованиям, то, несомненно,
его можно было бы предложить в качестве конкурента денег. Таким образом,
логически нельзя исключить возможности существования такого товара, в
котором ценность выпуска предполагалась бы более устойчивой, чем ценность
выпуска в деньгах. Впрочем, по-видимому, мало вероятно, чтобы такой товар
реально существовал.
Из этого я заключаю, что товаром, в переводе на который предполагаемая
заработная плата считается наиболее малоподвижной, не может быть товар,
эластичность производства которого не является наименьшей и у которого
превышение издержек содержания над премией за ликвидность также не является
наименьшим. Иными словами, предположение относительной малоподвижности
заработной платы, выраженной в деньгах, является естественным следствием
того, что превышение премии за ликвидность над издержками содержания у денег
выше, чем у любого другого актива.
Таким образом, мы видим, что различные особенности, которые в
совокупности усиливают значение нормы процента на деньги, кумулятивно
взаимодействуют друг с другом. Тот факт, что деньги имеют низкие
эластичности производства и замены, а также низкие издержки содержания,
способствует повышению вероятности предположения о том, что заработная плата
в деньгах будет относительно устойчивой. А это предположение повышает премию
за ликвидность для денег и предупреждает установление прочной связи между
нормой процента на деньги и предельными эффективностями других активов. Если
бы такая связь существовала, она могла бы лишить норму процента на деньги ее
опасной силы.
У проф. Пигу (наряду с другими) вошло в обыкновение предполагать, будто
бы реальная заработная плата более устойчива, чем номинальная заработная
плата. Но это было бы верно только в том случае, если бы имелись достаточно
сильные основания предполагать, что занятость является устойчивой. Кроме
того, трудность в том, что товары, приобретаемые на заработную плату, имеют
высокие издержки содержания. Если бы на самом деле была сделана попытка
стабилизировать реальную заработную плату, определяя ее в натуральной форме
на основе предметов, покупаемых на заработную плату, то результатом могли бы
быть только сильнейшие колебания цен в деньгах. Поэтому любое незначительное
изменение склонности к потреблению и побуждения к инвестированию вызывало бы
бешеные скачки цен в деньгах от нуля до бесконечности. То, что заработная
плата в деньгах должна быть более устойчивой, чем реальная заработная плата,
представляет собой условие внутренней устойчивости, присущей системе.
Таким образом, приписывать относительную устойчивость реальной заработной
плате - значит противоречить не только фактам и опыту, но и логике, если мы
предполагаем, что рассматриваемая
система устойчива в том смысле, что малые изменения в склонности к
потреблению и в побуждении к инвестированию не вызывают резких скачков цен.
V
В качестве примечания к вышеизложенному, возможно, следует указать на то,
что уже было высказано, а именно что и "ликвидность", и "издержки
содержания" важны только в сравнении друг с другом. Особенность денег
состоит только в относительном превышении ликвидности над издержками
содержания.
Рассмотрим, например, экономику, в которой нет актива с постоянным
превышением премии за ликвидность над издержками содержания. Это наилучшее
определение, которое я могу дать так называемой "немонетарной экономике". В
ней нет ничего, так сказать, кроме конкретных потребительских благ и
конкретных видов капитального оборудования, более или менее
специализированного в соответствии с характером потребительских благ,
производимых либо при их непосредственном участии, либо при их косвенном
содействии за больший или меньший период времени. Все эти блага в ОТличие от
наличных денег портятся или, если они содержатся в запасах, вызывают
расходы, превышающие любую премию за ликвидность, которая может им
причитаться.
В такой экономике виды капитального оборудования будут отличаться друг от
друга: а) по разнообразию потребительских благ, производству которых они
могут содействовать; б) по устойчивости ценности их выпуска (в том смысле,
что ценность хлеба более устойчива во времени, чем ценность модных новинок)
и в) по быстроте, с которой овеществленное в них богатство может стать
"ликвидным" в смысле производства выпуска, выручка от которого может быть по
желанию превращена во что-нибудь другое.
Собственники богатства будут в этом случае сравнивать в указанном смысле
недостаток "ликвидности" различных видов капитального оборудования как
средства помещения богатства с наилучшей имеющейся статистической оценкой
перспективных доходов от них с учетом риска. Премия за ликвидность, как
будет показано, отчасти напоминает премию за риск, но в чем-то отличается от
нее. Разница между ними соответствует разнице между наилучшими оценками
вероятностей, которые мы можем получить, и уверенностью, с которой мы их
делаем ( (109) - см сноску №74). Когда мы в предшествующих главах говорили
об оценке ожидаемого дохода, мы не уточняли, как получается эта оценка, и,
чтобы избежать усложнения аргументами, мы не отличали разницы в ликвидности
для разных активов от разницы в степени собственного риска. Ясно, однако,
что при исчислении собственной нормы процента мы должны учитывать и то, и
другое.
Не существует, очевидно, никакой абсолютной нормы "ликвидности", а только
шкала ликвидности - меняющаяся премия, которая должна учитываться в
дополнение к доходу от использования активов и издержек содержания при
исчислении сравнительных преимуществ держания различных форм богатства.
Представления о том, откуда берется "ликвидность", довольно туманны,
меняются время от времени и зависят от общественной практики и институтов.
Однако порядок формирования предпочтительности разных активов в сознании
собственников богатства, в результате которого они в любой данный момент
выражают свои мнения о ликвидности,- это нечто вполне определенное, и только
они и нужны для нашего анализа поведения экономической системы.
Вполне возможно, что в определенных исторических условиях владение землей
характеризовалось в сознании собственников богатства высокой премией за
ликвидность. И поскольку земля похожа на деньги тем, что ее эластичности
производства и замены могут быть очень малы (110) , то легко представить
себе, что в истории могли быть случаи, когда желание владеть землей играло
такую же роль в поддержании чрезмерно высокой нормы процента, какую играют
деньги в наше время. Трудно проследить это воздействие количественно из-за
отсутствия для земли цены за будущую поставку, выраженной в ней самой,
которая была бы полностью сравнима с нормой процента на денежный долг.
Однако у нас имеется кое-что, временами очень похожее на это, в форме
высоких норм процента на закладные (111) . Высокие нормы процента по
закладным на землю, часто превышающие возможный чистый доход от земледелия,
были хорошо известной чертой многих аграрных экономических систем. Законы о
ростовщичестве были направлены в основном против злоупотреблений этого рода.
И совершенно правильно. Поэтому в более ранних типах социальной организации,
в которых не было долгосрочных облигаций в современном смысле, конкуренция
со стороны высокой нормы процента по закладным вполне могла оказывать такое
же влияние на замедление роста богатства от текущих инвестиций во вновь
производимые капитальные активы, какое оказывали высокие нормы процента по
долгосрочным долгам в более близкие времена.
Если мир после нескольких тысячелетий беспрерывных индивидуальных
сбережений так беден в отношении накопленных капитальных активов, то это
следует объяснять, на мой взгляд, не расточительными наклонностями,
свойственными человечеству, и даже не разрушениями от войн, а высокими
премиями за ликвидность, прежде причитавшимися собственности на землю, а
теперь достающимися деньгам. В этом вопросе я расхожусь с прежним взглядом,
выраженным Маршаллом с необычайной категоричностью в его "Принципах
экономики" (112) . "Каждый знает, что накопление богатства тормозится, а
норма процента до сих пор поддерживается предпочтением, которое огромная
масса человечества отдает в пользу немедленных удовольствий, вместо того
чтобы откладывать их на будущее, их нежеланием "ждать".
VI
В своем "Трактате о деньгах" я дал определение того, что подразумевалось
под единой нормой процента, которую я назвал естественной нормой процента, а
именно нормы, которая в терминологии моего "Трактата" поддерживала равенство
между величиной сбережений (как она была там определена) и величиной
инвестиций. Я полагал, что это было развитием и уточнением "естественной
нормы процента" Викселя, которая в его понимании была нормой, поддерживающей
устойчивость некоторого не очень ясно определенного им уровня цен.
Однако я упустил из виду тот факт, что в каждом обществе, согласно этому
определению, имеется разная естественная норма процента для каждого
предположительного уровня занятости. И точно так же для каждой нормы
процента имеется уровень занятости, для которого эта норма процента является
"естественной" нормой в том смысле, что система будет находиться в состоянии
равновесия при этой норме процента и этом уровне занятости. Таким образом,
было бы ошибкой говорить о существовании единственной нормы процента или
полагать, что приведенное выше определение даст единственное значение нормы
процента независимо от уровня занятости. Тогда я еще не понимал, что при
определенных условиях система может находиться в состоянии равновесия при
неполной занятости.
Теперь я больше не придерживаюсь того мнения, что идея "естественной"
нормы процента, которая прежде казалась мне столь многообещающей, содержит
что-нибудь очень полезное или важное для нашего анализа. Это просто та
норма, которая будет сохранять статус-кво. И вообще не статус-кво как
таковой интересует нас больше всего.
Если и существует такая единица в своем роде и влиятельная норма
процента, то это должна быть норма, которую мы могли бы назвать нейтральной
нормой процента (113) , а именно естественная норма в вышеуказанном смысле,
которая совместима с полной занятостью при заданных других параметрах
системы. Впрочем, эту норму, возможно, лучше было бы назвать оптимальной
нормой процента.
Нейтральную норму процента можно более строго определить как такую норму
процента, которая господствует в состоянии равновесия, когда выпуск и
занятость таковы, что эластичность занятости в целом равна нулю (114) .
Все вышеуказанное дает нам еще раз ответ на вопрос о том, что следовало
бы неявно допустить, чтобы классическая теория процента приобрела смысл. Эта
теория предполагает, что либо фактическая норма процента всегда равна
нейтральной норме в том смысле, в котором она была только что определена,
либо, напротив, фактическая норма процента всегда равна той норме, которая
будет поддерживать занятость на некотором определенном постоянном уровне.
Если традиционную теорию интерпретировать таким образом, то в ее
практических выводах очень мало или нет допущений, против которых нам
пришлось бы возражать. Классическая теория предполагает, что банки или
естественные силы заставляют рыночную норму процента подчиниться одному или
другому из указанных условий. И она исследует, какие законы будут управлять
использованием и вознаграждением производительных ресурсов общества при
таком допущении. Если придерживаться такого понимания, то объем выпуска
будет зависеть только от предполагаемого постоянного уровня занятости в
сочетании с наличными техническими средствами и технологией. И тогда мы
благополучно устроимся в мире рикардианской экономики.
ГЛАВА 18
Новая формулировка общей теории занятости
I
Мы достигли теперь той стадии, когда можно собрать воедино нити нашей
аргументации. Для начала может оказаться полезным выяснить, какие элементы в
экономической системе мы обычно принимаем как данные, какие являются
независимыми переменными нашей системы и какие - зависимыми переменными.
В качестве данных мы принимаем достигнутый уровень квалификации и
количество имеющегося труда, существующее качество и количество наличного
оборудования, применяемую технологию, степень конкуренции, вкусы и привычки
потребителя, тягость труда различной интенсивности, роль контроля и
организации, а также социальную структуру, включающую силы, которые помимо
наших переменных, о которых речь пойдет ниже, определяют распределение
национального дохода. Это не означает, что мы считаем эти факторы
неизменными,- просто в данном месте и в данной ситуации мы не рассматриваем
или не принимаем во внимание влияние и последствия изменений этих факторов.
Независимыми переменными у нас являются прежде всего склонность к
потреблению, график предельной эффективности капитала и норма процента,
хотя, как мы видели, их можно более глубоко проанализировать.
К зависимым переменным мы относим прежде всего объемы занятости и
национального дохода (или национального дивиденда), измеряемые в единицах
заработной платы.
Факторы, которые мы приняли в качестве заданных, оказывают влияние на
наши независимые переменные, но не определяют их полностью. Например, график
предельной эффективности капитала зависит отчасти от имеющегося количества
оборудования, которое является одним из заданных факторов, и отчасти от
состояния долгосрочных предположений, которые не могут быть выведены из
заданных факторов. Однако имеются некоторые другие элементы, которые
настолько полно определяются заданными факторами, что мы можем рассматривать
сами эти производные элементы тоже как заданные. Например, заданные факторы
позволяют нам определить, какой уровень национального дохода, измеренного в
единицах заработной платы, будет соответствовать любому данному уровню
занятости. Таким образом, в рамках экономической структуры, которую мы
принимаем как данную, национальный доход зависит от объема занятости, т. е.
от количества усилий, посвящаемых текущему производству, в том смысле, что
между ними имеется устойчивая связь (115) . Кроме того, они позволяют нам
вывести форму функций совокупного предложения, которые воплощают физические
условия предложения для различных видов продуктов, т. е. объем занятости,
которая будет в производстве, соответствующем любому данному уровню
эффективного спроса, измеряемого в единицах заработной платы. Наконец, они
дают нам функцию предложения труда (или усилий), и тем самым они говорят нам
inter alia*, в какой точке функция занятости (116) для труда в целом
перестанет быть эластичной.
Однако график предельной эффективности капитала зависит частично от
заданных факторов и частично от ожидаемого дохода от различных видов
капитальных активов. Со своей стороны норма процента зависит частично от
состояния предпочтения ликвидности (т. е. функции ликвидности) и частично от
количества денег, измеряемого в единицах заработной платы. Таким образом, мы
можем иногда рассматривать наши полностью независимые переменные как
состоящие из: 1) трех фундаментальных психологических факторов, а именно
психологической склонности к потреблению, психологического восприятия
ликвидности и психологического предположения о будущем доходе от капитальных
активов; 2) единицы заработной платы, определяемой соглашениями о размерах
заработной платы между нанимателями и нанимаемыми, и 3) количества денег,
которое определяется действиями центрального банка. Таким образом, если мы
возьмем в качестве заданных приведенные выше факторы, то эти переменные
определяют национальный доход (или дивиденд) и размер занятости. Но эти
последние в свою очередь могут быть подвергнуты дальнейшему разложению и не
являются, так сказать, нашими конечными элементарными независимыми
переменными.
Разделение определяющих факторов экономической системы на две группы -
заданных факторов и независимых переменных, разумеется, совершенно
произвольно с любой абсолютной точки зрения. Разделение должно производиться
целиком на основе опыта, так, чтобы оно соответствовало, с одной- стороны,
факторам, изменения которых представляются такими медленными или столь
малосущественными, что имеют слабое и сравнительно малозаметное
краткосрочное влияние на наше quaesiturn*, и, с другой стороны, тем
факторам, изменения которых на практике оказывают, как полагают, решающее
влияние на наше quaesiturn. Наша цель в данном случае состоит в том, чтобы
выяснить, чем определяется в каждый данный момент национальный доход
конкретной экономической системы и (что почти одно и то же) размер занятости
в ней. В столь сложной области исследований, как экономическая теория, в
которой мы не можем надеяться на очень точные обобщения, это будут факторы,
изменения которых главным образом определяют наше quaesitum. Нашей конечной
задачей является выбор тех переменных, которые могут находиться под
сознательным контролем или управлением центральной власти в той реальной
системе, в которой мы живем.
II
Попытаемся теперь подвести итоги нашей аргументации в предыдущих главах,
располагая факторы в порядке, обратном тому, в котором мы их вводили.
Существует побуждение подталкивать величину новых инвестиций до такого
уровня, при котором цена предложения капитального актива каждого вида
достигает такого значения, что в сочетании с его перспективной выгодой она
приводит предельную эффективность капитала в целом к приблизительному
равенству с нормой процента. Это означает, что величина новых инвестиций
совместно определяется физическими условиями предложения в отраслях,
производящих капитальные блага, состоянием уверенности относительно
ожидаемого дохода, психологической расположенностью к ликвидности и
количеством денег (предпочтительно измеряемым в единицах заработной платы).
Но рост (или падение) уровня инвестиций должен будет повлечь за собой
рост (или падение) уровня потребления, поскольку поведение публики, вообще
говоря, таково, что она готова расширить (или сузить) разрыв между своим
доходом и потреблением только в том случае, если ее доход возрастает (или
уменьшается).
Иными словами, изменения в размерах потребления в общем случае происходят
в том же направлении (хотя и отстают по объему), что и изменения в уровне
дохода. Связь между данным приростом сбережений и сопровождающим его
приростом потребления задается предельной склонностью к потреблению.
Определенное таким образом отношение между приростом инвестиций и
соответствующим приростом совокупного дохода, измеряемыми в единицах
заработной платы, задается мультипликатором инвестиций.
Наконец, если мы допускаем (в качестве первого приближения), что
мультипликатор занятости равен мультипликатору инвестиций, то мы можем,
применяя мультипликатор к приросту (или убыванию) величины инвестиций,
вызванному указанными факторами, получить прирост занятости.
Прирост (или сокращение) занятости может, однако, сдвинуть вверх (или
вниз) график предпочтения ликвидности. Существуют три способа, посредством
которых он будет способствовать повышению спроса на деньги: во-первых,
постольку, поскольку ценность выпуска будет повышаться при увеличении
занятости, даже если единица заработной платы и цены (в единицах заработной
платы) не меняются; кроме того, сама единица заработной платы будет тяготеть
к увеличению с улучшением занятости и, наконец, рост выпуска будет
сопровождаться ростом цен (в единицах заработной платы) из-за роста издержек
в краткосрочном аспекте.
Таким образом, эти последствия будут оказывать влияние на состояние
равновесия. Имеются также и другие последствия. Кроме того, среди указанных
факторов нет ни одного, который не мог бы иногда меняться существенно и
внезапно. Отсюда крайняя сложность действительного хода вещей. Тем не менее
это, по-видимому, как раз те факторы, которые было бы полезно и удобно
выделить. Если мы будем изучать какую-либо реальную проблему в соответствии
с предложенной схемой, то мы убедимся, что она легче поддается решению. И
наша практическая интуиция (способная охватить более широкий комплекс
фактов, чем тот, с которым можно работать на основе общих принципов) получит
для работы более удобоваримый материал.
III
Выше приведено краткое изложение Общей теории. Но действительные явления
экономической системы несут на себе отпечаток также некоторых специфических
свойств склонности к потреблению, графика эффективности капитала и нормы
процента, относительно которых мы можем с уверенностью делать обобщения на
основе опыта, но которые не являются логически необходимыми.
В частности, примечательное свойство экономической системы, в которой мы
живем, состоит как раз в том, что, хотя она и подвержена серьезным
колебаниям производства и занятости, она не является крайне неустойчивой. В
действительности она может пребывать в состоянии хронически пониженной
активности в течение длительного времени, не проявляя заметных тенденций ни
в сторону оздоровления, ни в сторону окончательного краха. Кроме того, опыт
показывает, что полная или даже приблизительно полная занятость является
редким и скоропреходящим событием. Колебания могут вначале быть
интенсивными, но, по-видимому, источник колебаний истощается до того, как
они достигнут опасных крайностей, так что наш обычный удел - это
промежуточная ситуация, которая не является ни отчаянной, ни
удовлетворительной.
Именно на том факте, что колебания имеют тенденцию истощать себя, не
доходя до крайностей, и в конце концов менять направление, и основывается
теория экономических циклов, имеющих определенные фазы. То же самое
относится и к ценам, которые в ответ на начальное возмущение, по-видимому,
способны достигать соответствующего уровня и в течение какого-то времени
могут оставаться довольно устойчивыми.
Итак, поскольку эти известные из опыта факты не являются логически
необходимыми, то следует предположить, что свойства среды и психологические
склонности современного мира должны быть таковы, чтобы стать источником этих
результатов. Поэтому полезно было бы рассмотреть, какие мыслимые
психологические наклонности будут приводить к устойчивости системы, и затем
выяснить, можно ли, опираясь на наши представления о природе современного
человека, с уверенностью приписывать эти наклонности миру, в котором мы
живем.
К условиям устойчивости, которые, как выяснил предшествующий анализ,
пригодны для объяснения наблюдаемых результатов, относятся следующие:
1. Предельная склонность к потреблению такова, что когда выпуск в данном
обществе растет (или падает) благодаря тому, что существует более высокая
(или более низкая) занятость при известном объеме капитального оборудования,
мультипликатор, связывающий обе величины, оказывается больше единицы, но не
намного.
2. Когда происходят изменения в ожидаемом доходе от капитала или в норме
процента, то график предельной эффективности капитала будет таков, что
изменения величины новых инвестиций не отличаются сильно от изменений первых
двух величин, т. е. умеренные изменения ожидаемого дохода от капитала или
нормы процента не будут связаны с очень большими изменениями в размерах
инвестиций.
3. Когда происходят изменения в занятости, то заработная плата в деньгах
проявляет тенденцию к изменениям в том же направлении, но несколько
отличаясь от них по степени, т. е. умеренные изменения в занятости не
связаны с очень большими изменениями заработной платы в деньгах. Это
представляет собой скорее условие устойчивости цен, чем устойчивости
занятости.
4. Можно добавить четвертое условие, которое способствует не столько
устойчивости системы, сколько тенденции к тому, чтобы отклонение в какую-то
одну сторону меняло свой знак должным образом. Оно состоит в том, что
величина инвестиций, более высокая (или более низкая), чем преобладавшая
прежде, начинает неблагоприятно (или благоприятно) воздействовать на
предельную эффективность капитала, если она сохраняется в течение периода,
который, будучи измерен в годах, не очень велик.
1. Наше первое условие устойчивости, а именно то, что мультипликатор,
хотя он и больше единицы, не слишком велик, выглядит очень правдоподобным,
как психологическая характеристика человеческой природы. Когда реальный
доход возрастает, то уменьшается давление текущих потребностей и
увеличивается излишек сверх потребностей установившегося уровня жизни; если
реальный доход падает, происходит обратное. Таким образом, вполне
естественно - по крайней мере в среднем для общества,- что текущее
потребление должно увеличиваться, когда занятость растет, но не на всю
величину прироста реального дохода; что оно должно сокращаться, когда
занятость уменьшается, но не на всю величину сокращения реального дохода.
Кроме того, то, что присуще в среднем для отдельных лиц, вероятно, должно
стать присущим также и для правительств, особенно в век, когда
прогрессирующий рост безработицы обычно вынуждает государство оказывать
помощь из заемных фондов.
Но независимо от того, представляется ли читателю этот психологический
закон как верный априори или нет, жизнь, несомненно, была бы совершенно
иной, если бы этот закон не действовал. Так, в этом случае рост инвестиций,
каким бы маленьким он ни был, вызывал бы кумулятивный рост эффективного
спроса до тех пор, пока не было бы достигнуто состояние полной занятости.
Напротив, сокращение инвестиций вызывало бы кумулятивное падение
эффективного спроса до тех пор, пока не осталось бы ни одного занятого
человека. Однако опыт показывает, что мы обычно находимся в промежуточном
положении. Не исключено, что может отыскаться интервал, в котором
действительно преобладает неустойчивость. Но если дело обстоит так, то этот
интервал, вероятно, узок, и за его пределами в ту и другую сторону наш
психологический закон должен, безусловно, выполняться. К тому же очевидно,
что мультипликатор, хотя и превышающий единицу, в обычных условиях не
слишком велик. Ведь если бы это было не так, то каждое изменение величины
инвестиций приводило бы к огромному изменению (ограниченному только полной
или нулевой занятостью) в уровне потребления.
2. Если наше первое условие гарантирует, что умеренное изменение величины
инвестиций не повлечет за собой неограниченно большого изменения спроса на
предметы потребления, то наше второе условие гарантирует, что умеренное
изменение ожидаемого дохода от капитальных активов или нормы процента не
вызовет неограниченно большого изменения в уровне инвестиций. Это, вероятно,
объясняется возрастанием издержек производства при сильном увеличении
выпуска на существующем оборудовании. Действительно, если мы вначале
находимся в ситуации, в которой имеются очень большие избыточные ресурсы для
производства капитальных активов, то мы можем столкнуться со значительной
неустойчивостью в некотором интервале. Но это перестает быть верным по мере
того, как избыток все больше используется. Кроме того, это условие
ограничивает неустойчивость, возникающую из-за быстрых изменений в ожидаемом
доходе от капитальных активов, изменений, вызываемых резкими колебаниями в
психологии бизнеса или эпохальными изобретениями, хотя возможно, что эта
неустойчивость ограничивается скорее сверху, чем снизу.
3. Третье условие согласуется с нашим опытом в отношении человеческой
природы. Так, хотя борьба за заработную плату в деньгах, как мы указывали
выше,- это в основном борьба за поддержание высокой относительной заработной
платы, но эта борьба при росте занятости, вероятно, будет усиливаться в
каждом отдельном случае, во-первых, потому, что усилится экономическая
позиция рабочего в переговорах с предпринимателем, и, во-вторых, убывающая
предельная полезность его заработной платы и повышение денежного излишка
повысят его готовность идти на риск. Все же эти мотивы будут действовать в
определенных пределах, и рабочие не станут стремиться к слишком большой
заработной плате в деньгах, когда занятость повышается, или согласятся
скорее на очень сильное ее снижение, чем на любой уровень безработицы.
И опять-таки, независимо от того, правдоподобен ли этот вывод априори или
нет, опыт показывает, что подобный психологический закон должен быть в силе.
Ведь если бы конкуренция между безработными всегда приводила к резкому
сокращению заработной платы в деньгах, то это вызывало бы очень сильную
неустойчивость уровня цен. Кроме того, могло бы не существовать положения
устойчивого равновесия, за исключением условий, совместимых с полной
занятостью. Единица заработной платы могла бы беспрепятственно падать, пока
она не достигла бы точки, в которой влияние изобилия денег (в переводе на
единицы заработной платы) на норму процента не оказалось бы достаточным,
чтобы восстановить уровень полной занятости. Ни в какой другой точке ей не
удалось бы задержаться (117) .
4. Четвертое условие, которое является не столько условием устойчивости,
сколько условием чередований спада и оздоровления, опирается просто на
предположение о том, что капитальные активы имеют разный возраст,
изнашиваются с течением времени и вообще не слишком долговечны. Поэтому если
величина инвестиций падает ниже определенного минимального уровня, то это
просто вопрос времени (при отсутствии больших колебаний других факторов),
что предельная эффективность капитала поднимется достаточно, чтобы вызвать
увеличение инвестиций сверх этого минимума. И точно так же, если инвестиции
достигнут более высокого уровня, нем прежде, то это только вопрос времени,
что предельная эффективность капитала упадет достаточно, чтобы вызвать спад,
если при этом нет компенсирующих изменений в других факторах.
По этой причине даже те подъемы и падения, которые происходят в пределах,
установленных другими нашими условиями устойчивости, будут, вероятно (если
они продержатся достаточное время и не столкнутся с изменениями других
факторов), вызывать обратное движение до тех пор, пока те же самые силы, что
и прежде, снова не изменят направление.
Таким образом, указанные четыре условия, взятые вместе, достаточны для
объяснения наиболее примечательных черт нашего реального опыта, а именно что
мы находимся в колебательном движении (избегая в то же время
катастрофических отклонений занятости и цен в обоих направлениях) вокруг
промежуточного положения значительно меньше полной занятости и значительно
выше минимальной занятости, падение ниже которой представляло бы угрозу для
жизни.
Но мы не должны делать отсюда вывод, что это среднее положение,
вытекающее из "естественного" хода вещей, а именно из тех тенденций,
которые, вероятно, будут продолжать действовать при отсутствии мер,
специально предназначенных для их исправления, имеет силу закона
необходимости. Беспрепятственное господство этих условий - это наблюдаемый
факт, представляющий мир, каков он есть или каким он был, а вовсе не
неизбежный принцип, который не может быть изменен.
КНИГА ПЯТАЯ
ДЕНЕЖНАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА И ЦЕНЫ
ГЛАВА19
Изменения в денежной заработной плате
В некоторых отношениях было бы лучше, если эффект, производимый
изменениями в денежной заработной плате, был бы рассмотрен нами в одной из
предшествующих глав. Ведь классическая теория* привыкла связывать
предположение о якобы саморегулирующемся характере нашей экономической
системы с подвижностью денежной заработной платы или же, если денежная
заработная плата отличается негибкостью, то возлагать вину за плохую
саморегулируемость на эту негибкость.
Невозможно было, однако, всесторонне разобрать этот вопрос, до тех пор
пока мы не развили своей собственной теории. Последствия изменений в
денежной заработной плате весьма сложны. При определенных условиях
сокращение денежной заработной платы вполне способно дать стимул к
расширению производства, как это предполагает классическая теория. Я
расхожусь с этой теорией главным образом в методе анализа, а это расхождение
не могло быть отчетливо показано до тех пор, пока читатель не ознакомился с
моим собственным методом.
Общепринятое объяснение, как я понимаю его, чрезвычайно просто. Оно не
зависит от различных побочных влияний вроде тех, о которых речь пойдет ниже.
Просто предполагается, что сокращение денежной заработной платы будет при
прочих равных условиях стимулировать спрос вследствие уменьшения цен готовой
продукции и вести поэтому к увеличению производства и занятости до той
точки, где понижение денежной заработной платы, на которое согласен наемный
труд, будет как раз нейтрализовано падением предельной производительности
труда, неизбежным при увеличении выпуска продукции на данном оборудовании.
В своей простейшей форме это равносильно допущению, что снижение денежной
заработной платы никак не затрагивает спрос. Быть может, найдутся
экономисты, которые станут утверждать, что нет никаких причин, почему спрос
должен быть затронут, поскольку совокупный спрос зависит от количества
денег, умноженного на скорость их обращения по отношению к доходам, и что
нет никаких видимых оснований, почему сокращение денежной заработной платы
должно уменьшить количество денег или скорость их обращения по отношению к
доходам. Или они могут даже сказать, что если падает заработная плата, то
обязательно должна расти прибыль. Но, как мне кажется, больше принято
соглашаться с тем, что снижение денежной заработной платы может оказать
некоторое влияние на совокупный спрос, поскольку сокращается покупательная
способность какой-то части наемных работников, но реальный спрос со стороны
других факторов, денежный доход которых не уменьшился, будет стимулироваться
падением цен, и что совокупный спрос самих наемных работников, по всей
вероятности, возрастет в результате возросшего объема занятости, если только
эластичность спроса на труд в ответ на изменения денежной заработной платы
окажется не меньше единицы. Таким образом, при новом состоянии равновесия
налицо будет больший объем занятости, чем это имело бы место при прежних
условиях, за исключением, возможно, каких-то особых предельных случаев, не
встречающихся в реальной жизни.
Именно с подобным типом анализа я в корне не согласен, или, точнее, не
согласен с предпосылками, которые лежат в основе рассуждений, приведенных
выше. И если вышесказанное дает, как мне думается, верное представление о
том, что говорят и пишут многие экономисты, то лежащие в основе всего этого
теоретические предпосылки редко излагались сколько-нибудь подробно.
По-видимому, к такому образу мыслей приходят следующим путем. В каждой
данной отрасли мы имеем график спроса на продукцию, связывающий количество
продукции, которое может быть продано, с запрашиваемыми ценами. Мы имеем
также серию графиков предложения, характеризующих цены, которые будут
запрашиваться для продажи различных объемов продукции при разных исходных
издержках. А эти графики, взятые вместе, дают возможность вывести еще один
график, представляющий собою (при предположении, что все прочие издержки
остаются неизменными или изменяются только в связи с изменениями объема
производства) график спроса на труд в данной отрасли, связывающий объем
занятости с различными уровнями заработной платы, причем форма кривой в
каждой ее точке будет характеризовать эластичность спроса на труд. Затем это
представление без существенных видоизменений переносится на промышленность в
целом, и по аналогии предполагается, что мы имеем график спроса на труд для
промышленности в целом, связывающий объем занятости с различными уровнями
заработной платы. При этом считается, что для правильности такого анализа
практически безразлично, ведется ли он на базе денежной или реальной
заработной платы. Если мы берем денежную заработную плату, мы должны,
разумеется, учесть изменения в ценности денег, но это не влияет на общий
характер аргументации, поскольку цены, конечно, не изменяются в точной
пропорции к изменениям денежной заработной платы.
Если такова общая линия аргументации (а если нет, то я вообще не знаю,
какова эта линия), то она, несомненно, ошибочна. Дело в том, что графики
спроса для отдельных отраслей могут быть построены только исходя из
предположения о неизменности графиков спроса и предложения в других отраслях
и о фиксированной величине совокупного эффективного спроса. Неоправданно
поэтому переносить эту аргументацию на промышленность в целом, если мы не
переносим также допущения о фиксированности совокупного эффективного спроса.
Однако это допущение сводит всю аргументацию к ignoratio elenchi*. Никто не
стал бы отрицать, что сокращение денежной заработной платы при сохранении
той же, что и раньше, величины общего эффективного спроса будет
сопровождаться увеличением занятости. Но суть вопроса заключается как раз в
том, останется ли совокупный эффективный спрос, измеряемый в деньгах, тем же
самым при сокращении денежной заработной платы или по крайней мере будет ли
совокупный эффективный спрос уменьшаться в меньшей пропорции, чем
сокращается денежная заработная плата (т. е. будет ли он несколько больше
при измерении его в единицах заработной платы). Но поскольку классической
теории не дано права распространять по аналогии свои выводы, относящиеся к
отдельным отраслям, на промышленность в целом, то она оказывается совершенно
не в состоянии ответить на вопрос о том, каким будет влияние на занятость
сокращения денежной заработной платы, так как она не располагает методом
анализа, который был бы пригоден для этого. В книге проф. Пигу "Теория
безработицы" извлечено, по-моему, из классической теории все, что только
можно было из нее извлечь. И в результате эта книга служит ярким примером
того, что классической теории нечего предложить для решения проблемы, чем
определяется действительный уровень занятости в целом (118) .
II
Попробуем в таком случае применить наш собственный метод анализа к
решению этой проблемы. Она распадается на две части. (1) Ведет ли сокращение
денежной заработной платы при прочих равных условиях непосредственно к
увеличению занятости, понимая под "прочими равными условиями" то, что
склонность к потреблению, график предельной эффективности капитала и норма
процента остаются для общества в целом такими же, как и прежде? И (2)
оказывает ли сокращение денежной заработной платы неизбежное или вероятное
влияние на уровень занятости косвенным путем - посредством своего
неизбежного или вероятного воздействия на эти три названных фактора?
На первый вопрос мы уже ответили отрицательно в предшествующих главах. Мы
показали, что единственно, с чем соотносится объем занятости,- это с объемом
эффективного спроса, измеренного в единицах заработной платы, и что
эффективный спрос, представляя собой сумму ожидаемого потребления и
ожидаемых инвестиций, не может измениться, если склонность к потреблению,
график предельной эффективности капитала и норма процента остаются
неизменными. Если же при отсутствии каких-либо изменений в этих факторах
предприниматели решили бы увеличить занятость в целом, то их выручка
неизбежно оказалась бы меньше их цены предложения.
По-видимому, поверхностное умозаключение, согласно которому сокращение
денежной заработной платы увеличивает занятость, "так как оно уменьшает
издержки производства", будет легче опровергнуть, если мы проследим ход
событий, взяв за основу гипотезу, наиболее благоприятную для подобного
взгляда,, а именно: предприниматели с самого начала предполагают, что
сокращение денежной заработной платы приведет к этому результату.
Действительно, не так уж невероятно, что индивидуальный предприниматель,
видя, что его собственные издержки производства сокращаются, не примет
сначала во внимание тех обратных последствий, которые скажутся на спросе на
его товары, и станет действовать, основываясь на предположении, что он
сможет теперь продать с прибылью больше продукции, чем раньше. Если, далее,
все предприниматели будут действовать исходя из предположений такого рода,
то удастся ли им на самом деле увеличить свои прибыли? Удастся, если
предельная склонность общества к потреблению равна единице, так что не будет
разрыва между приращением дохода и приращением потребления, или же если
будет иметь место рост инвестиций, соответствующий по величине разрыву между
приращением дохода и приращением потребления, а это произойдет лишь в том
случае, когда график предельной эффективности капитала сместится вверх
относительно нормы процента. Таким образом, выручка от реализации возросшего
объема продукции разочарует предпринимателей и занятость вновь упадет до
своего прежнего уровня, если только предельная склонность к потреблению не
равна единице или если сокращение денежной заработной платы не повлечет за
собой смещения вверх графика предельной эффективности капитала относительно
нормы процента, что привело бы к росту объема инвестиций. Если же
предприниматели станут предлагать работу в таких размерах, что при условии
продажи всей продукции по намеченным ценам это обеспечит обществу такой
уровень дохода, из которого оно будет сберегать больше, чем составит сумма
текущих инвестиций, то предприниматели понесут убыток, равный этому разрыву.
Это произойдет совершенно независимо от уровня денежной заработной платы. В
лучшем случае разочарование предпринимателей может быть отсрочено лишь на то
время, в течение которого разрыв будет заполняться их собственными
инвестициями, предназначенными для увеличения оборотного капитала.
Итак, сокращение денежной заработной платы может привести к
продолжительному увеличению занятости, не иначе как воздействуя или на
склонность общества в целом к потреблению, или на график предельной
эффективности капитала, или на норму процента. Нет никакого другого метода
проанализировать эффект сокращения денежной заработной платы, помимо
рассмотрения возможных последствий этого сокращения для трех упомянутых
факторов. Вероятно, наиболее важные из этих последствий на практике таковы:
1. Сокращение денежной заработной платы несколько понизит цены. Поэтому
оно вызовет перераспределение реального дохода (а) от наемных работников к
другим факторам производства, оплата которых входит в предельные первичные
издержки производства и вознаграждение которых не уменьшилось, и (б) от
предпринимателей к рантье, которым был гарантирован определенный
фиксированный денежный доход.
Каково же будет влияние этого перераспределения на склонность к
потреблению общества в целом? Перемещение дохода от наемных работников к
другим факторам производства, вероятно, уменьшит склонность общества к
потреблению. Эффект же перемещения дохода от предпринимателей к рантье менее
ясен. Однако если рантье представляют собой в целом более богатую прослойку
общества, уровень жизни которой наименее гибок, тогда эффект подобного
перемещения дохода также будет неблагоприятен. Каким окажется конечный
результат, учитывая все эти соображения, можно только догадываться. Видимо,
он будет скорее неблагоприятным, чем благоприятным.
2. Если мы имеем дело с незамкнутой системой и если сокращение денежной
заработной платы является сокращением по отношению к уровню денежной
заработной платы за границей, когда и та, и другая приведены к общей единице
измерения, то очевидно, что изменение это будет благоприятным для
инвестиций, поскольку оно поведет к улучшению торгового баланса страны.
Предполагается, конечно, что эта выгода не сводится на нет изменением
тарифов, квот и т. п. Большая сила традиционной веры в эффективность
сокращения денежной заработной платы как средства увеличения занятости в
Великобритании по сравнению с Соединенными Штатами объясняется, вероятно,
тем, что последние являются по сравнению с нами замкнутой системой.
3. Хотя в случае незамкнутой системы сокращение денежной заработной платы
увеличивает активный торговый баланс, оно, вероятно, ухудшает соотношение
цен между экспортными и импортными товарами. .Таким образом, будет
происходить сокращение реального дохода у всех, кроме дополнительно занятых
лиц, что может повести к увеличению склонности к потреблению.
4. Если ожидается, что сокращение денежной заработной платы явится
сокращением по отношению к денежной заработной плате в будущем, то такое
изменение будет благоприятным для инвестиций, потому что, как мы видели
выше, оно повысит предельную эффективность капитала. По тем же причинам оно
будет благоприятно и для потребления. Если же, с другой стороны, в
результате сокращения денежной заработной платы возникает состояние ожидания
или даже объективная возможность дальнейшего ее сокращения в будущем, то
эффект будет прямо противоположным. Это повлечет за собой падение предельной
эффективности капитала и отсрочку как инвестиций, так и потребления.
5. Сокращение суммы выплачиваемой заработной платы, сопровождаемое
известным снижением цен и денежных доходов вообще, уменьшит потребность в
наличных деньгах как для личных, так и для производственных целей. Благодаря
этому график предпочтения ликвидности для общества в целом pro tanto*
сместится вниз. При прочих равных условиях это понизит норму процента и
будет, следовательно, благоприятным для инвестиций. В этом случае, однако,
эффект расчетов на будущее окажется прямо противоположным по сравнению с
тем, что было только что рассмотрено в пункте 4. Дело в том, что если
ожидается в дальнейшем новый рост заработной платы и цен, то благоприятная
реакция будет гораздо слабее выражена в отношении долгосрочных займов, чем в
отношении краткосрочных. А если к тому же сокращение заработной платы ввиду
вызванного им народного недовольства поколеблет политическое доверие, то
удовлетворение возросшего вследствие этого предпочтения ликвидности может
поглотить больше, чем сумма высвободившихся из обращения наличных денег.
6. Поскольку выборочное сокращение денежной заработной платы дает всегда
преимущество какому-нибудь отдельному предпринимателю или какой-нибудь
отдельной отрасли, то и всеобщее сокращение (хотя в действительности
последствия его совсем иные) тоже может вызвать оптимистическое настроение
среди предпринимателей, помогая тем самым разорвать порочный круг
неосновательно пессимистических оценок предельной эффективности капитала и
обеспечивая возврат к более нормальным предположениям на будущее. С другой
стороны, если наемные работники так же ошибочно, как и их наниматели,
расценивают последствия всеобщего сокращения заработной платы, то волнение
среди них может свести на нет действие этого благоприятного фактора.
Поскольку помимо этого, как правило, нет такого средства, которое
обеспечивало бы одновременное и равномерное сокращение денежной заработной
платы во всех отраслях, то в интересах каждой группы наемных работников
противодействовать ее сокращению в своем собственном частном случае. В
реальной жизни попытки предпринимателей понизить денежную заработную плату
путем пересмотра соглашений с наемными работниками вызовут гораздо более
сильное сопротивление, нежели постепенное и автоматическое снижение реальной
заработной платы в результате роста цен.
7. С другой стороны, гнетущее впечатление, которое произведет на
предпринимателей возросшее бремя их долгов, может частично нейтрализовать
оптимистическую реакцию, вызванную сокращением заработной платы.
Действительно, если падение заработной платы и цен заходит далеко, то
предприниматели, которые особенно обременены долгами, могут очень быстро
оказаться на грани банкротства, а это крайне отрицательно повлияет на
инвестиции. Кроме того, снижение уровня цен увеличит реальное бремя
государственного долга, а следовательно, и налогового обложения, что также,
вероятно, окажется весьма неблагоприятным для состояния уверенности в
деловом мире.
Это далеко не полный перечень всех возможных последствий, порождаемых
сокращением заработной платы в нашем сложном реальном мире. Но все же я
думаю, что вышесказанное охватывает те случаи, которые обычно наиболее
важны.
Поэтому ограничимся рассмотрением замкнутой системы и предположим, что
новое распределение реальных доходов если и повлияет как-нибудь на
склонность общества к расходованию, то только в худшую сторону. В этом
случае мы должны будем строить все наши надежды на благоприятные для
занятости результаты от сокращения денежной заработной платы главным образом
на росте инвестиций, происходящем или благодаря повышению предельной
эффективности капитала (в соответствии с п. 4), или благодаря снижению нормы
процента (в соответствии с п. 5). Рассмотрим обе эти возможности несколько
подробнее.
Благоприятная для повышения предельной эффективности капитала обстановка
существует тогда, когда денежная заработная плата, как полагают, достигла
уже предела своего падения, так что ожидается, что дальнейшие ее изменения
будут уже в сторону повышения. Самая же неблагоприятная обстановка создается
тогда, когда денежная заработная плата медленно ползет вниз и каждое ее
сокращение уменьшает веру в то, что она не упадет еще ниже. Раз мы уже
вступаем в период ослабления эффективного спроса, то внезапное резкое
сокращение денежной заработной платы до такого низкого уровня, что никто не
верит в возможность его сохранения на неопределенно долгое время, оказалось
бы наиболее благоприятным для укрепления эффективного спроса. Но это могло
бы быть осуществлено лишь посредством административного декретирования и
практически почти не применимо там, где действует система свободных
соглашений о заработной плате. С другой стороны, если бы заработная плата
была жестко фиксирована и никакие сколько-нибудь существенные изменения в
ней считались бы невозможными, то это было бы лучше, чем такое положение,
при котором депрессии сопровождались бы тенденцией к постепенному снижению
денежной заработной платы, когда каждое повышение уровня безработицы, скажем
на 1%, расценивалось бы как сигнал к дальнейшему умеренному сокращению
заработной платы. Например, предположение о том, что заработная плата
снизится, скажем на 2%, в течение ближайшего года, оказалось бы по своему
эффекту приблизительно эквивалентным росту на 2% суммы процентов, подлежащих
уплате за тот же период. Такие же соображения применимы mutatis mutandis* и
к буму.
Из сказанного следует, что в современном мире с его обычаями и
институтами целесообразнее проводить политику жесткой денежной заработной
платы, чем политику гибкой заработной платы, чутко реагирующей на каждое
изменение в объеме безработицы, по крайней мере в том случае, когда речь
идет о предельной эффективности капитала. Но не опровергается ли этот вывод,
когда мы обращаемся к вопросу о норме процента?
Именно эффект падающего уровня заработной платы и цен для величины спроса
на деньги должен поэтому стоять в центре аргументации тех, кто верит в
саморегулирующий характер нашей экономической системы, хотя я и не слышал,
чтобы они это делали. Если количество денег само является функцией уровня
заработной платы и цен, то тогда в этом плане надеяться не на что. Но если
количество денег фактически фиксировано, то очевидно, что это количество,
выраженное в единицах заработной платы, может бесконечно увеличиваться
посредством достаточного сокращения денежной заработной платы. Как правило,
таким путем количество денег может быть значительно увеличено и относительно
суммы всех доходов, причем предел этого увеличения зависит от доли издержек
на заработную плату в предельных первичных издержках производства и от
реакции прочих элементов предельных первичных издержек на падение единицы
заработной платы.
Поэтому, по крайней мере теоретически, мы можем оказывать на норму
процента точно такое же воздействие, сокращая заработную плату и сохраняя
количество денег неизменным, как и увеличивая количество денег и сохраняя
неизменным уровень заработной платы. Отсюда следует, что в качестве способа
обеспечения полной занятости сокращение заработной платы подвержено тем же
самым ограничениям, что и увеличение количества денег. Те же самые
упомянутые выше факторы, которые ограничивают действительный эффект
увеличения количества денег как способа доведения инвестиций до оптимальных
размеров, влияют mutatis mutandis и на сокращение заработной платы. Подобно
тому, как умеренное увеличение количества денег может оказывать
недостаточное воздействие на норму процента по долгосрочным займам, а
чрезмерное увеличение может свести на нет прочие преимущества этого метода,
расстраивая атмосферу уверенности, так и умеренное сокращение денежной
заработной платы может оказаться недостаточным для той же цели, тогда как
слишком большое сокращение могло бы поколебать уверенность, даже если бы
такое сокращение было осуществимо практически.
Поэтому вера в то, что политика гибкой заработной платы способна
непрерывно поддерживать состояние полной занятости, имеет под собой не
больше основания, чем вера в то, что этой цели можно достичь с помощью одних
только кредитно-денежных операций на открытом рынке. Такими методами нельзя
сделать нашу экономическую систему саморегулирующейся.
Если бы наемные работники были действительно в состоянии всякий раз,
когда занятость не является полной, предпринимать согласованные действия (и
предпринимали бы такие действия) к уменьшению своих требований настолько,
насколько это необходимо, чтобы сделать деньги столь изобильными по
отношению к единице заработной платы, что норма процента падала бы до
уровня, совместимого с полной занятостью, то в этом случае мы фактически
имели бы денежное регулирование, цель которого - полная занятость и которое
осуществлялось бы не банковской системой, а профсоюзами.
Тем не менее, хотя политика гибкой заработной платы и гибкая денежная
политика ведут, по крайней мере теоретически, к одному и тому же результату,
представляя собой лишь два различных способа изменения количества денег,
выраженного в единицах заработной платы, в других отношениях между ними
лежит целая пропасть. Напомним вкратце читателю три важнейших соображения.
1. Возможности обеспечить единообразное снижение заработной платы для
всех категорий рабочей силы не существует нигде, хроме как в
социализированном обществе, в котором политика заработной платы
декретируется сверху. В условиях же нашей экономической системы снижение
заработной платы может быть проведено только с помощью серии постепенных
неравномерных изменений, которые не оправданы ни с точки зрения социальной
справедливости, ни с точки зрения экономической целесообразности, причем
довести это снижение до конца удалось бы, вероятно, только в результате
разорительной и отчаянной борьбы, в которой те, чья позиция при заключении
трудовых соглашений оказалась слабейшей, пострадали бы более всего. С другой
стороны, изменение в количестве денег уже и теперь под силу большинству
правительств, которые могут осуществить это с помощью кредитно-денежных
операций на открытом рынке или других аналогичных мер. Приняв во внимание
свойства человеческой природы, а также характер наших институтов, только
глупец предпочел бы политику гибкой заработной платы гибкой денежной
политике, если бы он не мог указать таких преимуществ первой, которыми не
обладала бы вторая. Кроме того, при прочих равных условиях способ, который
относительно легче применить, следует признать более предпочтительным,
нежели способ, который, вероятно, связан с такими трудностями, что
практически неосуществим.
2. Если денежная заработная плата неэластичная, то происходящие в ценах
изменения (кроме изменений "администрируемых" или монопольных цен,
определяемых и другими факторами, помимо предельных издержек) будут в
основном связаны с падением - по мере роста выпуска продукции на
существующем оборудовании - предельной эффективности этого оборудования.
Таким образом, наемный труд не будет поставлен, насколько это вообще
возможно, в невыгодное положение по сравнению с факторами, которым
соответствующими контрактами гарантируется фиксированное денежное
вознаграждение, в частности по сравнению с классом рантье и работниками с
твердым окладом, состоящими в постоянном штате фирм, учреждений или в
государственном аппарате.
Поскольку высшие классы общества всегда получают вознаграждение,
фиксированное в деньгах, то требования социальной справедливости и
социальной целесообразности будут всего более удовлетворены тогда, когда
вознаграждение всех факторов будет до известной степени неэластичным в
денежном выражении. Приняв во внимание наличие больших групп сравнительно
неэластичных денежных доходов, только человек, лишенный чувства
справедливости, предпочел бы политику гибкой заработной платы гибкой
денежной политике, если бы он не мог указать при этом таких преимуществ
первой, которыми не обладала бы вторая.
3. Метод увеличения количества денег, выраженного в единицах заработной
платы, посредством уменьшения единицы заработной платы увеличивает в
соответствующей пропорции долговое бремя, в то время как достижение того же
результата с помощью простого увеличения количества денег, оставляя единицу
заработной платы без изменений, производит прямо противоположный эффект.
Приняв во внимание чрезмерное бремя долгов всякого рода, только человек,
совершенно неискушенный в делах, предпочел бы первый метод.
4. Если медленное понижение уровня заработной платы ведет к медленному
понижению нормы процента, то по причинам, изложенным выше, возникает двоякое
давление на предельную эффективность капитала и двоякое основание для того,
чтобы отложить инвестиции и тем самым отсрочить вступление экономики в фазу
оживления.
III
Из сказанного следует, что если бы наемный труд должен был
приспосабливаться к условиям постепенно снижающейся занятости, предлагая
свои услуги за постепенно уменьшающуюся денежную заработную плату, то это,
как правило, вовсе не вело бы к сокращению реальной заработной платы;
последняя могла бы даже увеличиться вследствие неблагоприятного влияния этих
изменений на объем производства. Главным результатом такой политики была бы
крайняя неустойчивость цен, возможно, настолько значительная, что в
экономической системе, функционирующей наподобие той, в которой мы живем,
всякие деловые расчеты оказались бы совершенно бессмысленными. Предполагать,
что политика гибкой заработной платы является необходимым и полезным
атрибутом системы, -основанной в общем и целом на принципе laissez-faire,-
это значит утверждать нечто, как раз противоположное истине. Политика гибкой
заработной платы могла бы успешно проводиться лишь в обществе с сильной
авторитарной властью, где внезапные, значительные, всесторонние изменения
заработной платы могли бы декретироваться сверху.
Если, как в Австралии, попытаться фиксировать реальную заработную плату
законодательным порядком, то определился бы известный уровень занятости,
соответствующий этой фиксированной величине реальной заработной платы.
Действительный уровень занятости в замкнутой системе резко колебался бы
между этим уровнем и полным отсутствием занятости, в зависимости от того
были бы размеры инвестиций ниже или не ниже размеров, соответствующих этому
уровню. При этом, если бы инвестиции находились на указанном критическом
уровне, то цены пребывали бы в состоянии неустойчивого равновесия, прыгая до
нуля всякий раз, когда инвестиции падали бы ниже этого уровня, и до
бесконечности, когда они оказывались бы выше него. Элемент стабильности мог
бы быть обеспечен (если это вообще реально) лишь с помощью факторов,
регулирующих количество денег таким образом, чтобы всегда существовал
известный уровень денежной заработной платы, при котором количество денег
было бы как раз таково, чтобы устанавливалось необходимое соотношение между
нормой процента и предельной эффективностью капитала, поддерживающее
инвестиции на критическом уровне. В этом случае занятость была бы постоянной
(находясь на уровне, соответствующем установленной законом реальной
заработной плате), а денежная заработная плата и цены испытывали бы быстрые
колебания как раз в такой степени, которая необходима для поддержания объема
инвестиций на должном уровне. Что касается действительного положения дел в
Австралии, то там спасение было найдено отчасти в неизбежной неэффективности
законодательства, которое не смогло целиком достичь поставленной цели, а
отчасти в том, что Австралия не является замкнутой системой, и поэтому для
нее уровень денежной заработной платы сам оказался важнейшим фактором,
определившим размер иностранных, а следовательно, и общих инвестиций, в то
время как на реальную заработную плату существенно повлияло соотношение цен
между экспортными и импортными товарами.
В свете этих соображений я прихожу к выводу, что для замкнутой системы
наиболее разумная политика состоит в конечном счете в поддержании
устойчивого общего уровня денежной заработной платы. Этот вывод остается в
силе и для открытой системы при условии, что равновесие с остальным миром
можно обеспечить посредством колеблющихся валютных курсов. Известная степень
гибкости заработной платы в отдельных отраслях имеет свои преимущества,
поскольку она может способствовать перемещению рабочей силы из отраслей,
находящихся в относительном упадке, в относительно расширяющиеся отрасли. Но
общий уровень денежной заработной платы должен поддерживаться максимально
устойчивым, по крайней мере в краткосрочном аспекте.
Результатом такой политики будет относительная устойчивость уровня цен,
во всяком случае большая устойчивость, чем при политике гибкой заработной
платы. Если оставить в стороне администрируемые или монопольные цены, то в
краткосрочном аспекте уровень цен будет изменяться лишь в той мере, в какой
изменения объема занятости будут сказываться на первичных издержках
производства. В долгосрочном же аспекте цены станут изменяться в ответ лишь
на такие изменения в издержках производства, которые будут происходить при
введении новой технологии, применении нового оборудования или увеличении
объема старого.
Правда, если значительные колебания занятости будут все же иметь место,
то им будут сопутствовать и существенные колебания в уровне цен. Однако, как
я уже сказал выше, эти колебания будут меньше, чем при проведении политики
гибкой заработной платы.
Таким образом, при проведении политики жесткой заработной платы
стабильность цен в краткосрочном аспекте будет связана с отсутствием
колебаний в занятости. В долгосрочном же аспекте мы все еще стоим перед
выбором между политикой, допускающей по мере совершенствования техники и
технологии медленное падение цен при сохранении устойчивого уровня
заработной платы, и политикой, допускающей медленное повышение заработной
платы при сохранении стабильности цен. В целом я отдаю предпочтение второму
варианту ввиду того, что поддерживать фактическую занятость в пределах,
достаточно близких к полной занятости, легче, когда в будущем ожидается рост
заработной платы, чем в том случае, когда в будущем ожидается ее снижение. К
этому присоединяются еще социальные преимущества постепенно уменьшающегося
долгового бремени, большая легкость перемещения рабочей силы из отраслей,
приходящих в упадок, в быстро развивающиеся отрасли и, наконец,
психологические стимулы, которые, вероятно, будут возникать при наличии
тенденции к умеренному росту денежной заработной платы. Но это вопрос не
принципиальный, и я бы вышел за рамки предмета настоящего исследования, если
бы занялся детальным разбором аргументов в пользу того или иного из этих
вариантов.
Приложение к главе 19 О "Теории безработицы" проф. Пигу
В своей "Теории безработицы" проф. Пигу ставит объем занятости в
зависимость от двух основных факторов, а именно: (1) от ставок реальной
заработной платы, на которых настаивают наемные работники, и (2) от формы
функции Реального Спроса на Труд. Центральная часть его книги посвящена как
раз определению формы последней функции. Автор не игнорирует того, что
фактически наемные работники настаивают на определенных ставках не реальной,
а денежной заработной платы. Но практически он исходит из того, что текущие
ставки денежной заработной платы, деленные на цены товаров, приобретаемых на
заработную плату, могут быть приняты за мерило ставок реальной заработной
платы, требуемой наемными работниками.
На с. 90 "Теории безработицы" даны уравнения, которые, по словам проф.
Пигу, "образуют отправной пункт исследования" функции Реального Спроса на
Труд. Ввиду того что некоторые молчаливые допущения, определяющие, насколько
применим его анализ к реальной жизни, вкрадываются в его аргументацию почти
с самого начала, я подытожу весь ход его рассуждений вплоть до этого
критического пункта.
Проф. Пигу подразделяет всю промышленность на отрасли, которые "заняты
производством товаров для внутреннего рынка, приобретаемых на заработную
плату, и производством экспортных товаров, служащих для оплаты импорта
товаров, приобретаемых на заработную плату", и на "прочие" отрасли. Удобно
назвать эти две группы соответственно "отрасли, производящие товары,
приобретаемые на заработную плату" и "отрасли, производящие товары,
приобретаемые не на заработную плату". Он предполагает, что в первой группе
будет занято х человек, а во второй - у человек. Общую стоимость
приобретаемых на заработную плату товаров, в производстве которых было
занято x человек, он обозначает через F(x) , а обычную ставку заработной
платы - через F'{x). Это равносильно, хотя автор не делает соответствующей
оговорки, предположению, что предельные издержки на заработную плату равны
предельным первичным издержкам производства (119) . Далее он допускает, что
x+y=((x) т. е. число лиц, занятых в отраслях, производящих приобретаемые на
заработную плату товары, является функцией общей занятости. Затем он
показывает, что эластичность реального спроса на труд в целом (которая и
дает форму нашего quaesitum, т. е. функции реального спроса на труд) может
быть записана как:
Поскольку дело касается системы обозначения, нет большой разницы между
этой формулой и способом изложения, принятым мною. В той мере, в какой мы
можем отождествить товары, приобретаемые на заработную плату, как их
определяет проф. Пигу, с моими потребительскими благами, а его "прочие
товары" - с моими инвестиционными благами, его дробь , представляющая собой
выраженную в единицах заработной платы величину продукции тех отраслей,
которые производят приобретаемые на заработную плату товары,- это то же
самое, что и мое Cw. Далее, его функция ( является (при условии
отождествления товаров, приобретаемых на заработную плату, с
потребительскими благами) функцией того, что я выше назвал мультипликатором
занятости k( .Ведь x= k(y и поэтому .
Таким образом, "эластичность реального спроса на труд в целом" проф. Пигу
является понятием, весьма сходным с некоторыми моими собственными, и зависит
отчасти от физических и технических условий в промышленности (представленных
его функцией F) и отчасти от склонности к потреблению приобретаемых на
заработную плату товаров (представленной его функцией ().
Все это, однако, правильно с оговоркой, что мы ограничиваемся
рассмотрением специального случая, когда предельные издержки на заработную
плату равны предельным первичным издержкам производства. Для того чтобы
определить величину занятости, проф. Пигу затем комбинирует свою "функцию
реального спроса на труд" с функцией предложения труда. Он исходит из того,
что последнее есть функция реальной заработной платы, и ничего другого. Но
так как он вместе с тем принимает, что реальная заработная плата является
функцией числа людей х, занятых в отраслях, производящих приобретаемые на
заработную плату товары, то это равносильно допущению, что общее предложение
труда при существующей реальной заработной плате есть функция х, И ничего
больше. Иными словами, выходит, что п = Х, где п есть предложение рабочей
силы, которую можно нанять за реальную заработную плату F((x).
Таким образом, если оставить в стороне все осложняющие моменты, анализ
проф. Пигу сводится к попытке вывести фактический объем занятости из
уравнений x+y=({х) и n=X(x).
Но здесь три неизвестных и только два уравнения. Как видно, он обходит
эту трудность, предполагая, что п = х+ у. А это, естественно, равносильно
допущению, что вынужденной безработицы в строгом смысле слова не бывает, т.
е. что все наемные работники, которые согласны работать за существующую
реальную заработную плату, фактически заняты. В этом случае х имеет
величину, удовлетворяющую уравнению и поэтому, если мы нашли, что х равен,
скажем, n1 , то у должен быть равен X(n1) - n1, а общая занятость должна
быть равна X(n1)
Стоит на мгновение задержаться и выяснить, что же все это означает. А это
означает, что если изменяется функция предложения труда, так что большее
число наемных работников согласно работать за существующую реальную
заработную плату (и поэтому значением х, удовлетворяющим уравнению
({х)=X(x), оказывается теперь величина n1+dn1), то спрос на продукцию
"прочих" отраслей должен быть таким, чтобы занятость в этих отраслях
возросла как раз на величину, при которой будет сохраняться равенство между
({n1 + dn1) и X(n1+dn1),. Другой единственно возможный путь изменения общей
занятости - это такая модификация склонности к покупке товаров,
приобретаемых на заработную плату, и соответственно "прочих" товаров, когда
увеличение у сопровождается еще большим уменьшением х.
Предположение о том, что п = х + у, конечно, означает, что наемный труд
всегда в состоянии сам определять свою собственную реальную заработную
плату. Таким образом, допущение, что наемный труд в состоянии определять
свою собственную реальную заработную плату, означает, что спрос на продукцию
отраслей, выпускающих товары, приобретаемые не на заработную плату,
подчиняется вышеуказанным законам. Другими словами, этим предполагается, что
норма процента всегда приспосабливается к графику предельной эффективности
капитала таким образом, чтобы поддерживать полную занятость. Без этого
допущения анализ проф. Пигу рушится и не остается никакого способа
определить, каков же будет объем занятости. Поистине странно, что проф. Пигу
мог предположить, будто ему удалось создать теорию безработицы, где никак не
учитываются изменения в размерах инвестиций (т. е. изменения занятости в
отраслях, производящих приобретаемые не на заработную плату товары), если
они вызываются не изменением функции предложения труда, а, скажем,
изменениями или нормы процента, или состояния уверенности.
Название книги "Теория безработицы" поэтому не совсем правильно. В
действительности книга проф. Пигу не затрагивает этой темы. Она посвящена
проблеме, каков будет объем занятости при данной функции предложения труда,
когда удовлетворены условия полной занятости. Назначение введенного им
понятия "эластичность реального спроса на труд в целом" состоит в том, чтобы
показать, насколько увеличивается или уменьшается в соответствии с тем или
иным сдвигом функции предложения труда полная занятость. Или, может быть, с
еще большим правом мы можем рассматривать его книгу как отвлеченное от
причинного анализа исследование функциональной взаимозависимости,
определяющей уровень заработной платы, соответствующий некоторому данному
уровню занятости. Но книга эта не может ответить на вопрос, чем определяется
фактический уровень занятости, и она не имеет прямого отношения к проблеме
вынужденной безработицы.
Если бы проф. Пигу стал отрицать возможность вынужденной безработицы в
том смысле, как я ее определил выше - что он, быть может, и сделал бы - то
все равно трудно себе представить, какое применение мог бы иметь его анализ.
Допущенный им пробел в выяснении того, чем же определяется связь между х и
у, т.е. между занятостью в отраслях, производящих приобретаемые на
заработную плату товары, и занятостью в "прочих отраслях", остается
фатальным, несмотря ни на что.
Проф. Пигу согласен с тем, что в пределах известного интервала наемный
труд фактически часто требует вовсе не определенной реальной заработной
платы, а определенной денежной заработной платы. Но в этом случае функция
предложения труда зависит не только от F((x), но также и от денежной цены
товаров, приобретаемых на заработную плату. Тогда весь предшествующий анализ
теряет силу и возникает необходимость ввести добавочный фактор, между тем
как для нахождения этого неизвестного нет добавочного уравнения. Нельзя
лучше продемонстрировать ловушки, которые таит в себе псевдоматематический
метод, применимый только при условии представления любого явления в виде
функции одной переменной и при предположении, что все частные производные
обращаются в нуль. Положение нисколько не исправляется тем, что где-то на
более поздней стадии признают существование других переменных и все-таки
продолжают развивать аргументацию дальше, не потрудившись переписать заново
все, что было написано до этого момента. Если наемный труд (в определенных
пределах) требует именно известной денежной заработной платы, тогда даже при
условии, что п = х+ у, у нас все равно не хватит данных, если мы не знаем,
чем же определяется денежная цена товаров, приобретаемых на заработную
плату. Ведь денежная цена этих товаров будет зависеть от общей величины
занятости. Поэтому мы не можем сказать, какова будет общая занятость, пока
не знаем денежной цены товаров, приобретаемых на заработную плату, и мы не
можем знать денежную цену товаров, приобретаемых на заработную плату, пока
не знаем общей величины занятости. Как я уже сказал, нам не хватает еще
одного уравнения. Между тем возможно, что именно предварительная предпосылка
о негибкости денежной, а вовсе не реальной заработной платы, скорее всего,
могла бы приблизить нашу теорию к фактам. Например, в Великобритании
денежная заработная плата в период расстройства экономической жизни,
неуверенности и резких колебаний цен за десятилетие (1924- 1934 гг.)
оставалась стабильной в пределах 6%, тогда как реальная заработная плата
колебалась больше чем на 20%. Теория не может претендовать на то, чтобы ее
называли общей теорией, если ее нельзя применить к случаю, когда денежная
заработная плата (или по крайней мере пределы, в которых она колеблется)
фиксирована, так же как и ко всякому другому случаю. Право политических
деятелей призывать к тому, чтобы денежная заработная плата была в высшей
степени гибкой, но теоретику нужно быть готовым с одинаковым успехом
объяснить как одно, так и другое Состояние дел. Научная теория не может
требовать от фактов, чтобы они приспосабливались к ее собственным
допущениям.
Когда проф. Пигу вплотную подходит к выяснению эффекта от снижения
денежной заработной платы, он опять-таки, по моему мнению, вводит явно
слишком мало данных, чтобы можно было получить определенный ответ. Он
начинает с того, что отвергает положение (указ. соч., с. 101) о том, что
если предельные первичные издержки производства равны предельным издержкам
на заработную плату, то при снижении денежной заработной платы доходы прочих
факторов будут изменяться в той же самой пропорции, что и доходы наемных
работников, по той причине, что это положение имеет силу только при условии
предположения о неизменном уровне занятости. Но ведь именно этот вопрос и
следует выяснить. Однако на следующей странице (указ. соч., с. 102) он
допускает ту же ошибку, предполагая, что "с самого начала ничего не
произошло с денежным доходом прочих факторов", но это, как он сам правильно
показал, имеет силу только в том случае, если объем занятости не остается
неизменным,- а именно это и следует выяснить. В действительности никакой
ответ не возможен, пока к уже имеющимся мы не добавим дополнительных данных.
Каким образом допущение, согласно которому наемный труд фактически
требует определенной денежной, а не реальной заработной платы (при условии,
что реальная заработная плата не падает ниже известного минимума), влияет на
весь ход анализа, видно из того, что в этом случае теряет силу другое
допущение, по которому большее число наемных работников согласится работать
не иначе, как за повышенную реальную заработную плату, т. е. допущение,
которое лежит в основе почти всей аргументации проф. Пигу. Например, проф.
Пигу отвергает (указ. соч., с. 75) теорию мультипликатора, исходя из того,
что ставка реальной заработной платы является данной, т. е. что налицо уже
полная занятость и что дополнительной рабочей силы, согласной работать за
более низкую реальную заработную плату, нет. При таком допущении его вывод,
конечно, правилен. Но в этом месте проф. Пигу критикует предложение,
относящееся к сфере практической политики. А между тем само это допущение
фантастически далеко от реальной действительности; в то время как
статистически зарегистрированная безработица в Великобритании превысила 2
млн. чел., т. е. когда имеется 2 млн. людей, желающих работать за
существующую денежную заработную плату, вряд ли рост стоимости жизни по
отношению к денежной заработной плате, каким бы он ни был умеренным, вызвал
бы уход с рынка труда большего числа людей, чем эти 2 млн. чел.
Важно подчеркнуть, что вся книга проф. Пигу написана исходя из допущения,
что всякое повышение стоимости жизни по отношению к денежной заработной
плате, каким бы оно ни было умеренным, вызовет уход с рынка труда большего
числа наемных работников, чем все наличное число безработных.
Кроме того, проф. Пигу не замечает, что выдвигаемые им в этом месте
(указ. соч., с. 75) доводы против "вторичной" занятости, возникающей в
результате общественных работ, оказываются в силу тех же допущений одинаково
роковыми также и для роста "первичной" занятости, вытекающего из той же
самой политики. Если ставка реальной заработной платы в отраслях,
производящих товары, приобретаемые на заработную плату, дана, то никакое
увеличение занятости вообще невозможно иначе, как за счет сокращения
потребления этих товаров лицами, живущими на нетрудовые доходы. Новые
работники в сфере первичной занятости увеличат, вероятно, потребление
товаров, приобретаемых на заработную плату, что уменьшит реальную заработную
плату и приведет (по предположению автора) к уходу части наемного труда,
ранее занятого в "прочих" отраслях. Однако проф. Пигу, очевидно, допускает
возможность роста первичной занятости. Граница между первичной и вторичной
занятостью является, как видно, той психологической критической линией, за
которой здравый смысл автора перестает брать верх над его ущербной теорией.
Различие выводов, вытекающее из упомянутых выше различий в допущениях и в
анализе, может быть показано на следующем важном отрывке, где проф. Пигу
резюмирует свою точку зрения (указ. соч., с. 252): "При наличии совершенно
свободной конкуренции среди наемных работников и при наличии совершенно
мобильного труда характер связи (между ставками реальной заработной платы,
на которых настаивают работники, и функцией спроса на труд) будет очень
простым. Постоянно будет действовать сильная тенденция к установлению такого
отношения между ставками заработной платы и спросом, чтобы все были, заняты.
Следовательно, при неизменных условиях действительно все будут заняты.
Отсюда можно сделать вывод, что существующая в любое время безработица
целиком объясняется непрерывно происходящими изменениями в условиях спроса,
а фрикционные помехи препятствуют тому, чтобы соответствующие приспособления
заработной платы совершались мгновенно".
Автор заключает (указ. соч., с. 253), что безработица прежде всего
вызывается политикой заработной платы, которая не может в должной мере
приспосабливаться к изменениям функции реального спроса на труд.
Итак, проф. Пигу думает, что в долгосрочном аспекте безработицу можно
лечить регулированием заработной платы (120) . Я же утверждаю, что реальная
заработная плата (с оговоркой только о минимуме, устанавливаемом предельной
тягостью занятости) в первую очередь определяется не "приспособлениями
заработной платы" (хотя и они могут иметь определенное значение), а другими
силами нашей системы, причем некоторые из них (в особенности отношение между
графиком предельной эффективности капитала и нормой процента) проф. Пигу
вообще не удалось, насколько я понимаю, включить в свою формальную схему.
Правда, когда в конечном счете проф. Пигу переходит к "Причинам
безработицы", он говорит о колебаниях в состоянии спроса примерно так же,
как это делаю я. Но он отождествляет состояние спроса с Функцией Реального
Спроса на Труд, забывая о том, какое узкое определение он дает последней.
Ведь функция Реального Спроса на Труд зависит, по его определению (как мы
это видели выше), только от двух факторов, а именно: (1) отношения при
данных внешних условиях между общим числом занятых и числом тех, которые
должны быть заняты в отраслях, производящих товары, приобретаемые на
заработную плату, для того чтобы снабдить всех наемных работников предметами
потребления, и (2) состояния предельной производительности в отраслях,
производящих товары, приобретаемые на заработную плату. И все же в ч. V его
"Теории безработицы" колебаниям "реального спроса на труд" отводится важное
место. "Реальный спрос на труд" рассматривается как фактор, который в
краткосрочном аспекте подвержен серьезным колебаниям (указ. соч., ч. V, гл.
VI-XII), и как будто бы проводится мысль, что промышленный цикл в основном
вызывается колебаниями "реального спроса на труд" в сочетании с
неспособностью политики заработной платы чутко реагировать на эти изменения.
На первый взгляд это покажется читателю разумным и уже знакомым. Если
читатель не вспомнит об особенностях определения автора, то выражение
"колебания в реальном спросе на труд" не будет в его представлении особенно
отличаться от того, что я подразумеваю под "колебаниями в состоянии
совокупного спроса". Но если принять во внимание определение реального
спроса на труд, то все рассуждение автора становится совершенно
неправдоподобным. В действительности оказывается, что на свете нет ничего
менее подверженного резким колебаниям в краткосрочном аспекте, чем этот
фактор.
"Реальный спрос на труд" проф. Пигу зависит, по его определению, только
от F(x), представляющей собой физические условия в отраслях, выпускающих
товары, приобретаемые на заработную плату, и от ((x), представляющей
функциональную зависимость между занятостью в тех же отраслях и общей
занятостью при любом ее данном уровне. Трудно представить себе, почему хотя
бы одна из этих функций должна была бы меняться иначе, чем постепенно, на
протяжении длительного периода времени. Совершенно не видно никаких
оснований, почему бы эти функции могли колебаться в ходе промышленного
цикла. F(x) может изменяться лишь медленно и притом в технически
прогрессирующем обществе только в направлении подъема, а ((x) будет
оставаться стабильной, если только у трудящихся классов не пробудится
внезапно дух бережливости, или, иначе говоря, не произойдет внезапного
сдвига в склонности к потреблению. Мне думается поэтому, что реальный спрос
на труд будет оставаться практически постоянным в ходе всего промышленного
цикла. Я повторяю, что проф. Пигу вместе с тем упустил в своем анализе
действительно неустойчивый фактор, а именно колебания в размерах инвестиций,
которые чаще всего лежат в основе такого явления, как колебания занятости.
Я подверг столь пространной критике "Теорию безработицы" проф. Пигу не
потому, что эта книга мне кажется более уязвимой для критики, чем работы
других экономистов классической школы, а потому, что книга проф. Пигу
представляет собой единственную известную мне попытку точно изложить
классическую теорию безработицы. Поэтому моим долгом было выдвинуть
возражения против этой теории применительно к самой солидной из работ, ее
представляющих.
ГЛАВА 20
Функция занятости (121)
В гл. 3 (с. 20) мы определили функцию совокупного предложения Z=((N),
связывающую занятость N и совокупную цену предложения соответствующей
продукции. Функция занятости только тем и отличается от функции совокупного
предложения, что фактически она является ее обратной функцией и выражается в
единицах заработной платы. Назначение функции занятости - связать величину
измеряемого в единицах заработной платы эффективного спроса на продукцию
определенной фирмы, отрасли или промышленности в целом с величиной
занятости, при которой цена предложения этой продукции станет равной
величине эффективного спроса на нее. Таким образом, если измеряемый в
единицах заработной платы эффективный спрос на продукцию какой-либо фирмы
или отрасли Dwr вызывает в этой фирме или отрасли занятость Nr , то функция
занятости выражается формулой
Nr = Fr(Dwr).
Или, в более общем виде, если мы вправе предположить, что Dwr является
однозначной функцией всего эффективного спроса Dw , то функция занятости
выражается через
Nr = Fr(Dw).
Это означает, что Nr человек будет занято в отрасли r, когда эффективный
спрос будет равен Dw.
В этой главе мы выясним некоторые свойства функции занятости. Но помимо
того интереса, который могут иметь эти свойства сами по себе, есть еще две
причины, благодаря которым замена обычной кривой предложения функцией
занятости находится в полном согласии с методами и целями настоящей книги.
Во-первых, функция занятости выражает интересующие нас явления в избранных
нами единицах без привлечения каких-либо других единиц измерения,
количественное определение которых сомнительно. Во-вторых, эта функция, по
указанным ниже причинам, больше пригодна, чем обычная кривая предложения,
для анализа проблем промышленности и производства в целом в отличие от
проблем отдельной отрасли или отдельной фирмы, для которых внешние условия
предполагаются заданными и неизменными.
Обычная кривая спроса на тот или иной товар строится при известном
допущении относительно доходов членов общества и с изменением доходов должна
быть пересмотрена. Подобным же образом обычная кривая предложения того или
иного товара строится при известном допущении относительно размеров выпуска
в промышленности в целом и подлежит изменению, если меняется общий объем
промышленного производства. Поэтому когда мы изучаем реакцию отдельных
отраслей на изменения в общем объеме занятости, то тогда в каждой отрасли мы
неизбежно сталкиваемся не с одной кривой спроса в сочетании с одной кривой
предложения, а с двумя семействами этих кривых, соответствующих различным
допущениям относительно объема занятости в целом. Однако для всей
промышленности в целом задача определения функции, отражающей изменения в
общем объеме занятости, оказывается более осуществимой.
Предположим для начала, что склонность к потреблению является данной, так
же как и все остальные факторы, которые принимались как данные в гл. 18, и
что мы рассматриваем изменения занятости в ответ на изменения величины
инвестиций. При этом допущении каждому уровню эффективного спроса,
выраженного в единицах заработной платы, будет соответствовать определенный
объем общей занятости, и этот эффективный спрос будет делиться в какой-то
установленной пропорции между потреблением и инвестициями. Кроме того,
каждый уровень эффективного спроса будет соответствовать некоторому данному
распределению дохода. Резонно поэтому предположить далее, что каждому
данному уровню общего эффективного спроса соответствует одно, строго
определенное распределение его между различными отраслями.
Это позволяет нам определить, какая же величина занятости в каждой
отрасли будет соответствовать тому или иному уровню общей занятости. Другими
словами, это дает нам величину занятости в каждой отдельной отрасли,
соответствующую данному уровню совокупного эффективного спроса, измеряемого
в единицах заработной платы, и таким образом выполняются условия для
указанной выше второй формы функции занятости в отдельной отрасли, а именно
Nr = FrDw
Мы достигаем того, что в этих условиях отраслевые функции занятости
поддаются суммированию и функция занятости для промышленности в целом,
соответствующая данному уровню эффективного спроса, оказывается равной сумме
функций занятости отдельных отраслей, т. е.
F(Dw) = N = (Nr = (Fr(Dw).
Перейдем теперь к определению эластичности занятости. Эластичность
занятости для отдельной отрасли выражается формулой , показывающей,
насколько изменится численность занятых в данной отрасли при изменении
количества единиц заработной платы, которое, как ожидают, будет
израсходовано на покупку продукции этой отрасли. Эластичность занятости для
промышленности в целом мы запишем как .
Допустив, что мы можем отыскать достаточно удовлетворительный метод
измерения объемов продукции, полезно также определить то, что может быть
названо эластичностью выпуска или производства, которая показывает,
насколько увеличивается объем производства в какой-либо отрасли, если на ее
продукцию предъявляется больший (в единицах заработной платы) эффективный
спрос, т. е.
При условии, что мы вправе предположить равенство цен предельным
первичным издержкам производства, имеем: , где Pr есть ожидаемая прибыль
(122) . Отсюда следует, что если eor = O, т. е. если производство в данной
отрасли совершенно неэластично, то весь прирост эффективного спроса
(выраженного в единицах заработной платы), вероятно, осядет у
предпринимателей в виде прибыли, т. е. (Dwr = (Pr
Если же eor = O, т. е. если эластичность выпуска равна единице, то тогда
ни малейшей доли из прироста эффективного спроса не превратится в прибыль,
поскольку весь он поглотится элементами, входящими в предельные первичные
издержки производства. Кроме того, если объем производства в какой-либо
отрасли является функцией от количества занятой в этой отрасли рабочей силы
((Nr), то мы имеем (123) : , где pwr есть ожидаемая цена единицы продукции,
выраженная в единицах заработной платы. Таким образом условие eor = 1
означает, что (''(Nr) = o, т. е. что при увеличении занятости доходность
остается постоянной.
Далее, поскольку классическая теория исходит из допущения о том, что
реальная заработная плата всегда равна предельной тягости труда и что
последняя растет с увеличением занятости, так что предложение труда при
прочих равных условиях будет падать при уменьшении реальной заработной
платы, то тем самым в ней предполагается, что практически невозможно
увеличить расходы, выраженные в единицах заработной платы. Если бы это было
'так, то понятие эластичности занятости вообще не имело бы сферы приложения.
Кроме того, в этом случае было бы невозможно повысить занятость путем
увеличения денежных расходов, ибо денежная заработная плата росла бы тогда
пропорционально увеличивающейся сумме денежных расходов, и поэтому никакого
увеличения расходов в единицах заработной платы, а следовательно, и никакого
увеличения занятости происходить не могло бы. Но если допущение классической
теории неправдоподобно, то тогда можно будет увеличивать занятость путем
повышения денежных расходов до тех пор, пока реальная заработная плата не
уравняется с предельной тягостью труда, а в этой точке, по определению,
налицо будет полная занятость.
Конечно, на практике eor будет иметь некое промежуточное значение между
нулем и единицей. Поэтому то, насколько будут (в единицах заработной платы)
расти цены, или, что то же самое, насколько будет падать реальная заработная
плата с увеличением денежных расходов, зависит от эластичности выпуска по
расходам, выраженным в единицах заработной платы.
Обозначим эластичность ожидаемой цены pwr , т. е. ее способность
реагировать на изменения эффективного спроса Dwr, через e(pr, где
Поскольку Or. Pwr = Dwr, мы имеем
или e'pr+eor=1
Это означает, что сумма эластичностей цены и производства в ответ на
изменения эффективного спроса (измеряемого в единицах заработной платы)
равна единице.
В соответствии с этим законом эффективный спрос исчерпывается,
воздействуя на объем производства, с одной стороны, и воздействуя на цены -
с другой.
Если мы имеем дело с промышленностью в целом и готовы предположить, что у
нас есть единица, в которой можно измерять общий объем промышленного
производства, то тогда здесь применим тот же самый ход рассуждений,
e'p = eo=1,
где эластичность без индекса r относится к промышленности в целом.
Перейдем теперь к денежным оценкам вместо оценок в единицах заработной
платы и распространим на этот случай выводы, касающиеся промышленности в
целом.
Если обозначить через W денежную заработную плату единицы труда и через р
ожидаемую цену за единицу продукции в целом, выраженную в деньгах, то для
эластичности денежных цен в ответ на изменения эффективного спроса,
измеряемого в деньгах, мы можем написать , и для эластичности денежной
заработной платы в ответ на изменения эффективного спроса, выраженного в
деньгах.
Тогда легко показать, что ep=1-eo(1-ew)1.(124)
Это уравнение, как мы увидим в следующей главе, является первым шагом на
пути к обобщенной Количественной Теории Денег.
Если e0=O или если ew=1, то объем производства будет оставаться без
изменений, а цены будут расти в той же пропорции, что и выраженный в деньгах
эффективный спрос. При ином предположении они будут расти в меньшей
пропорции.
II
Вернемся к функции занятости. Выше мы предположили, что каждому уровню
совокупного эффективного спроса соответствует одно, строго определенное его
распределение между продуктами отдельных отраслей. В действительности,
однако, по мере того, как величина совокупных расходов изменяется,
соответствующий расход на покупку товаров какой-либо отдельной отрасли не
будет, вообще говоря, меняться в той же пропорции - отчасти потому, что
индивидуумы с ростом их доходов не будут в одинаковой пропорции увеличивать
количество приобретаемых ими товаров каждой отрасли, отчасти же потому, что
цены различных товаров будут в разной степени реагировать на увеличение
расходов, направляемых на их покупку.
Если же прирост дохода может быть истрачен более чем одним способом, то,
значит, допущение, из которого мы до сих пор исходили, а именно что
изменения занятости зависят только от изменений совокупного эффективного
спроса (выраженного в единицах заработной платы), является лишь первым
приближением. Ибо наше предположение о том, как распределяется увеличение
общего спроса между различными товарами, может существенно повлиять на объем
занятости. Если, например, прирост спроса направляется в основном на товары,
которые связаны с высокой эластичностью занятости, то общее увеличение
занятости будет больше, чем в случае, когда прирост спроса преимущественно
направляется на товары, связанные с низкой эластичностью занятости.
Точно так же занятость может упасть и без каких бы то ни было изменений в
совокупном спросе, если меняется направление спроса в смысле переключения
его на товары, для которых характерна низкая эластичность занятости.
Эти соображения особенно важны, когда мы обращаемся к анализу
краткосрочных феноменов, возникающих при непредвиденных изменениях в
величине или направлении спроса. Производство некоторых товаров требует
времени, и поэтому практически невозможно быстро увеличить их предложение.
Таким образом, если добавочный спрос направляется на эти товары неожиданно,
то они будут проявлять низкую эластичность занятости, хотя вполне возможно,
что при условии достаточно заблаговременного предвидения событий связанная с
ними эластичность занятости окажется близка к единице.
Именно в связи с этим я и придаю принципиальное значение понятию периода
производства. По определению, которое я предпочитаю (125) , товар имеет
период производства п, если нужно п единиц времени с момента предупреждения
о предстоящем изменении спроса, для того чтобы была достигнута максимальная
эластичность занятости. Очевидно, что потребительские товары, взятые в
целом, имеют в этом смысле наиболее продолжительный период производства, так
как они образуют последнюю стадию любого производственного процесса.
Поэтому, когда первичный импульс к увеличению эффективного спроса дается
ростом потребления, первоначальный уровень эластичности занятости будет
гораздо больше уступать ее конечному уровню в условиях равновесия, чем в том
случае, когда этот импульс дается ростом инвестиций. Кроме того, если
возросший спрос направляется на товары, связанные с относительно низкой
эластичностью занятости, то большая его доля пойдет на увеличение доходов
предпринимателей и меньшая - на увеличение доходов наемных работников и
других факторов, входящих в первичные издержки производства. Это не слишком
благоприятно отразится на величине расходов, ввиду того что предприниматели,
вероятно, сберегут большую долю из своего прироста дохода, чем это сделали
бы наемные работники. Тем не менее различия между двумя этими случаями не
следует преувеличивать, так как в значительной степени последствия в обоих
случаях будут одинаковы (126) .
Насколько бы заблаговременно ни было дано предпринимателям предупреждение
об ожидаемом изменении спроса, первоначальная эластичность занятости в ответ
на некоторый данный прирост инвестиций не может быть столь же большой, как
конечная ее величина, соответствующая состоянию равновесия, если только не
имеется избыточных запасов и избыточных производственных мощностей на каждой
стадии производства. С другой стороны, рассасывание избыточных запасов до
известной степени сократит рост инвестиций. Если предположить, что в самом
начале имеются излишки на каждой стадии производственного процесса, то
первоначальная эластичность занятости может приблизиться к единице. После
исчерпания запасов, но еще до того, как рост предложения захватит стадии,
достаточно удаленные от начала производственного процесса, эластичность
станет падать. Наконец, при приближении к новому состоянию равновесия
эластичность снова будет повышаться, приближаясь к единице. Здесь, однако,
следует сделать оговорку по поводу рентных факторов, поглощающих большую
долю расходов, когда увеличивается занятость или когда растет норма
процента. Именно по этим причинам в экономике, подверженной изменениям,
невозможно достижение полной стабильности цен, разве только в том случае,
если бы существовал особый механизм, обеспечивающий временные колебания в
склонности к потреблению как раз в необходимой степени. Но возникающая таким
образом неустойчивость цен не дает тех надежд на прибыль, которые могли бы
стать побудительной причиной для создания избыточных производственных
мощностей. Случайные выгоды целиком достанутся тем предпринимателям, которым
посчастливилось иметь товары на относительно продвинутых стадиях
производства, а у предпринимателя, который не располагает
специализированными ресурсами нужного рода, никакой возможности получить эти
выгоды нет. Таким образом, неизбежная неустойчивость цен, вызываемая
указанными изменениями, не может повлиять на деятельность предпринимателей,
но лишь направляет имеющееся (de facto) случайное богатство в карманы
некоторых счастливчиков (mutatis mutandis, если предполагается изменение в
противоположном направлении). Этот факт, как мне кажется, остался
незамеченным в некоторых современных спорах о политике стабилизации цен.
Верно, что в обществе, подверженном изменениям, такая политика не может быть
вполне успешной. Но отсюда вовсе не следует, будто любое небольшое временное
отступление от стабильности цен неизбежно ввергает экономику в состояние
кумулятивного неравновесия.
III
Мы показали, что если эффективный спрос недостаточен, то возникает
неполная занятость в том смысле, что имеются безработные, которые
согласились бы работать за меньшую по сравнению с существующей реальную
заработную плату. Следовательно, с ростом эффективного спроса занятость
увеличивается при одновременном сохранении существующей реальной заработной
платы или даже ее понижении, пока не будет достигнут пункт, где не будет уже
излишка рабочей силы, который можно было бы использовать на основе
установившегося к тому моменту уровня реальной заработной платы. Иными
словами, нельзя уже будет получить дополнительное число людей (или часов
труда), если только денежная заработная плата не станет (начиная с этого
момента) расти быстрее, чем цены. Поэтому возникает вопрос, что случится,
если по достижении этого пункта расходы будут все еще продолжать расти.
Вплоть до этого пункта убывание дохода из-за соединения большего
количества труда с данным объемом основного капитала компенсировать
согласием наемного труда на уменьшение реальной заработной платы. Но начиная
с этого момента для привлечения единицы труда к работе требовался бы
эквивалент большего количества продукции, в то время как выход продукции в
результате применения каждой последующей единицы труда становился бы все
меньше. Поэтому условия строгого равновесия требуют, чтобы заработная плата
и цены, а следовательно, и прибыль возрастали бы все вместе в той же
пропорции, что и расходы, т. е. чтобы "реальное" значение всех величин,
включая объем производства и занятость, оставалось неизменным во всех
отношениях. Мы попали, так сказать, в ситуацию, для которой примитивная
количественная теория денег оказывается вполне удовлетворительной (если
интерпретировать "скорость обращения денег" как "скорость обращения денег по
отношению к доходам"), ибо объем производства здесь не меняется, а цены
растут в точной пропорции к MV.
Тем не менее значение этого вывода ограничивается рядом практических
оговорок, которые следует помнить при попытке применить его к реальной
жизни.
1. На известное время по крайней мере рост цен может ввести
предпринимателей в заблуждение и побудить их к увеличению занятости сверх
того уровня, при котором их индивидуальные прибыли, измеренные в единицах
продукции, становятся максимальными. Ведь предприниматели настолько привыкли
видеть в росте денежной выручки от продажи товаров сигнал к расширению
производства, что они могут продолжать действовать таким образом даже тогда,
когда это практически уже перестает быть для них выгодным. Иными словами, в
условиях нового уровня цен они могут дать предельным издержкам использования
заниженную оценку.
2. Ввиду того что та часть прибыли, которую предприниматель вынужден
отдавать рантье, фиксирована в денежной форме, повышение цен, даже не
сопровождаемое каким-либо изменением объема производства, приведет к
перераспределению доходов к выгоде предпринимателя и невыгоде рантье, а это
может отразиться на склонности к потреблению. Однако этот процесс может
начинаться не только тогда, когда уже достигнута полная занятость, он будет
непрерывен в течение всего того времени, пока растут расходы. Если рантье
менее склонен к расходам, чем предприниматель, то постепенная утечка
реального дохода из рук рантье приведет к тому, что полная занятость будет
достигнута при меньшем увеличении количества денег и меньшем сокращении
нормы процента, чем это имело бы место при принятии обратной гипотезы. После
достижения полной занятости дальнейший рост цен (если придерживаться первой
гипотезы) приведет к тому, что норма процента несколько повысится для
предотвращения безграничного роста цен и увеличение количества денег будет
менее чем пропорционально росту расходов; если же придерживаться второй
гипотезы, результат будет прямо противоположным. Может случиться, что с
уменьшением реального дохода рантье наступит момент, когда в результате их
прогрессирующего относительного обеднения первая гипотеза уступит место
второй, и это может произойти и до, и после достижения полной занятости.
IV
Некоторое недоумение может вызвать видимая асимметрия между Инфляцией и
Дефляцией. В то время как дефляция эффективного спроса ниже уровня,
необходимого для полной занятости, будет уменьшать как занятость, так и
цены, инфляция выше этого уровня затронет только цены. Однако эта асимметрия
есть простое отражение того факта, что, хотя наемные работники всегда в
состоянии отказаться от работы в таком масштабе, при котором реальная
заработная плата опускается ниже предельной тягости труда при данной
величине занятости, они не в состоянии требовать предоставления работы в
масштабах, при которых реальная заработная плата не превышает предельной
тягости труда при данной величине занятости.
ГЛАВА 21
Теория цен
Пока экономисты занимаются так называемой Теорией Стоимости, они обычно
учат, что цены определяются условиями спроса и предложения и что, в
частности, особую роль играют изменения в предельных издержках производства
и эластичность предложения в краткосрочном аспекте. Но когда они потом во
втором томе или чаще в отдельном трактате переходят к Теории Денег и Цен, мы
не слышим более ничего об этих простых и доступных понятиях, а уходим с
головой в мир, где цены определяются количеством денег, скоростью обращения
денег по отношению к доходам, скоростью обращения по отношению к объему
торговых сделок, хранением наличности, вынужденными сбережениями, инфляцией
и дефляцией et hoc genus omne*. При этом не делается никаких или почти
никаких попыток связать эти расплывчатые выражения с прежними нашими
понятиями эластичности предложения и спроса. Если мы обдумаем то, чему нас
учили, и попытаемся привести это в систему, то на первый взгляд
представляется, что эластичность предложения должна была стать равной нулю,
а спрос - пропорциональным количеству денег. При попытке же глубже вникнуть
в существо дела мы попадаем в туман, где ничего не известно наверняка и все
возможно. Мы все привыкли к тому, что оказываемся то на одной стороне Луны,
то на другой, не имея представления о том, какая же дорога связывает обе эти
стороны, так же обычно не связана между собой жизнь наяву и во сне.
Одной из задач предшествующих глав было найти выход из этого
двойственного положения и тесно связать теорию цен с теорией стоимости. Я
считаю неправильным деление Экономической Науки на Теорию Стоимости и
Распределения, с одной стороны, и Теорию Денег - с другой. Истинная граница,
на мой взгляд, должна пролегать между Теорией Отдельной Отрасли или Фирмы,
где рассматриваются вознаграждения факторов и распределение ресурс между
различными способами использования данного их количества, и Теорией
Производства и Занятости в целом. Пока мы ограничиваемся исследованием
отдельной отрасли или фирмы, предполагая постоянным общее количество
используемых ресурсов, а также допуская временно, что условия в других
отраслях или фирмах остаются неизменными, нам, правда, не приходится иметь
дело со специфическими особенностями денег. Но как только мы приступаем к
выяснению того, чем же определяются объем производства и занятость в целом,
нам необходима законченная теория Денежной Экономики.
Или, может быть, мы могли бы провести деление между теорией стационарного
равновесия и теорией подвижного равновесия, подразумевая под последней
теорию системы, в которой меняющиеся представления о будущем способны
оказывать влияние на нынешнее положение. Важность денег в основном как раз и
вытекает из того, что они являются связующим звеном между настоящим и
будущим. Мы можем анализировать, какое распределение ресурсов между
различными видами использования совместимо с равновесием при действии
нормальных экономических мотивов в мире, в котором наши представления о
будущем неизменны и во всех отношениях надежны, причем возможно и дальнейшее
деление между неизменяющейся экономикой и экономикой, подверженной
изменениям, но где все события предвидятся с самого начала. С другой
стороны, мы можем перейти от этой упрощенной модели к проблемам реального
мира, в котором наши предварительные расчеты на будущее могут оказываться
несбыточными и где предположения на будущее влияют на то, что мы делаем
сегодня. Именно тогда, когда мы совершаем этот переход, в наши выкладки
должны войти деньги с их особыми свойствами связующего звена между настоящим
и будущим. Но хотя теория подвижного равновесия должна обязательно быть
выражена в терминах денежной экономики, она остается теорией стоимости и
распределения, а вовсе не обособленной "теорией денег". Деньги по своему
существу являются прежде всего хитроумным средством связи между настоящим и
будущим. Поэтому даже приступить к выяснению влияния меняющихся
представлений о будущем на нашу текущую деятельность нельзя иначе, как в
денежных терминах. Мы не можем избавиться от денег, даже уничтожив золото,
серебро и другие законные платежные средства. Специфические проблемы
денежной экономики будут возникать до тех пор, пока существуют какие бы то
ни было активы длительного пользования, способные взять на себя функцию
денег (127) .
II
В отдельной отрасли ее собственный уровень цен зависит отчасти от ставок
вознаграждения факторов производства, входящих в состав предельных издержек
производства, и отчасти от масштабов производства. Нет никаких оснований
изменять этот вывод, когда мы переходим к промышленности в целом. Общий
уровень цен зависит отчасти от ставок вознаграждения факторов производства,
входящих в состав предельных издержек производства, и отчасти от масштабов
производства в целом, т. е. (принимая состояние техники и технологии за
данное) от объема занятости. Правда, когда мы переходим к производству в
целом, то издержки производства в какой-либо отрасли частично зависят от
размеров выпуска в других отраслях. Но наиболее важное изменение, с которым
мы должны считаться,- это влияние . изменений спроса как на издержки, так и
на объем производства. Когда мы говорим о спросе в целом, а не о спросе на
один-единственный отдельно взятый товар в условиях неизменного общего
спроса, нам приходится ввести в анализ ряд совершенно новых идей.
III
Если позволить себе упрощение, предположив, что ставки вознаграждения
различных факторов производства, входящих в состав предельных издержек, все
изменяются в одинаковой пропорции, т. е. той же пропорции, что и единица
заработной платы, тогда окажется, что общий уровень цен (принимая состояние
техники и технологии за данное) зависит отчасти от единицы заработной платы
и отчасти от объема занятости. Следовательно, воздействие изменений в
количестве денег на уровень цен можно рассматривать как состоящее из
воздействия на единицу заработной платы, с одной стороны, и из воздействия
на занятость - с другой.
Для того чтобы конкретнее представить себе дело, упростим наши допущения
еще больше и предположим, что) во-первых, все неиспользуемые ресурсы
однородны и имеют равную друг другу эффективность при производстве всех
требуемых товаров и что, во-вторых, все входящие в предельные издержки
факторы производства довольствуются одной и той же денежной оплатой, пока
налицо имеется их неиспользуемый излишек. В этом случае мы имели бы
постоянную доходность и неподвижную единицу заработной платы до тех пор,
пока существует неполная занятость хотя бы одного фактора. Отсюда следует,
что увеличение количества денег не окажет никакого влияния на цены, пока
существует неполная занятость хотя бы одного фактора, и что степень
использования ресурсов будет возрастать в точной пропорции с увеличением
эффективного спроса, вызванного ростом количества денег. Когда же будет
достигнута полная занятость всех факторов, то с этого времени единица
заработной платы и цены будут расти в точной пропорции с увеличением
эффективного спроса. Таким образом, если налицо полностью эластичное
предложение, пока имеются неиспользованные ресурсы, и совершенно
неэластичное предложение, когда достигнута полная их занятость, и если
эффективный спрос изменяется в той же пропорции, что и количество денег, то
Количественную Теорию Денег можно сформулировать следующим образом: "Пока
имеется неполная занятость факторов производства, степень их использования
будет изменяться в той же пропорции, что и количество денег; если же налицо
полная их занятость, то цены будут изменяться в той же пропорции, что и
количество денег".
Отдав, однако, дань традиции введением достаточного числа упрощающих
допущений, что позволило нам сформулировать Количественную Теорию Денег, мы
должны теперь принять во внимание возможные усложнения, которые в реальной
действительности будут оказывать влияние на ход событий:
1) эффективный спрос не будет изменяться в точной пропорции с количеством
денег;
2) поскольку ресурсы не являются однородными, то налицо будет убывающая,
а не постоянная доходность по мере постепенного роста степени их
использования;
3) поскольку ресурсы не одинаковы по степени своей эффективности, то
предложение некоторых товаров окажется неэластичным уже тогда, когда все еще
будут оставаться неиспользованными ресурсы, пригодные для производства
других товаров;
4) единица заработной платы будет проявлять тенденцию к росту еще до
того, как будет достигнута полная занятость всех ресурсов;
5) вознаграждение факторов, входящих в состав предельных издержек
производства, не будет изменяться в одинаковой пропорции.
Таким образом, мы сначала должны рассмотреть воздействие изменений в
количестве денег на величину эффективного спроса. Вообще говоря, увеличение
эффективного спроса будет затрачиваться частично на повышение степени
использования ресурсов и частично на повышение уровня цен. Таким образом,
вместо постоянных цен при наличии неиспользованных ресурсов и цен, растущих
пропорционально количеству денег в условиях полного использования ресурсов,
мы практически имеем цены, постепенно растущие по мере увеличения занятости
факторов. Поэтому Теория Цен, т. е. анализ отношения между изменениями в
количестве денег и изменениями в уровне цен с целью определения эластичности
цен в ответ на изменения в количестве денег, должна обращаться к пяти
усложняющим факторам, перечисленным выше.
Мы рассмотрим каждый из них по порядку. Но такой метод изложения не
должен порождать представления, будто эти факторы, строго говоря, независимы
друг от друга. Например, то, в какой пропорции увеличение эффективного
спроса разделяется в своем действии между увеличением объема производства и
ростом цен, может сказываться и на характере связи между количеством денег и
величиной эффективного спроса. Точно так же и различие в пропорциях, в
которых меняется вознаграждение различных факторов, может влиять на
отношение между количеством денег и величиной эффективного спроса. Цель
нашего анализа отнюдь не в том, чтобы создать такую механику или такую
шаблонную схему операций, которая автоматически выдавала бы безошибочный
ответ, а в том, чтобы обеспечить себя методом для систематического и
планомерного изучения ряда проблем. Поэтому после установления
предварительных выводов путем последовательной изоляции одного за другим
усложняющих факторов мы теперь должны вернуться к нашей исходной позиции и
учесть, насколько это возможно, вероятные взаимодействия всех этих факторов.
Именно такова природа экономического мышления. Любой другой способ
применения формальных принципов познания (без которых, однако, мы
заблудились бы, как в лесу) привел бы нас к ошибкам. Крупный дефект
формализации экономического анализа с помощью псевдоматематической
символики, вроде той, что представлена в VI настоящей главы, в том именно и
состоит, что все эти построения явным образом исходят из допущения о строгой
независимости введенных в анализ факторов и они теряют всю свою
доказательность и значение с отпадением этой гипотезы. Между тем, когда мы
не ограничиваемся механическими манипуляциями, а знаем постоянно, что делаем
и что значат употребляемые нами слова, мы можем держать про себя "в уме"
необходимые оговорки и коррективы, которые мы позже должны будем внести; но
мы никак не можем таким же образом на протяжении нескольких страниц
алгебраических выкладок держать "в уме" сложные частные производные, а это
все равно, как если бы все они обращались в нуль. Слишком большая доля
современной "математической экономии" представляет собой, по существу,
простую мешанину, столь же неточную, как и те первоначальные допущения, на
которых она основывается, причем авторы получают возможность забывать о
сложных отношениях и взаимосвязях действительного мира, замыкаясь в
лабиринте претенциозных и бесполезных символов.
IV
1. Изменение количества денег оказывает влияние на величину эффективного
спроса прежде всего посредством воздействия на норму процента. Если бы этим
дело ограничивалось, то количественный эффект мог бы быть выведен из трех
элементов: а) графика предпочтения ликвидности, показывающего, насколько
должна упасть норма процента для того, чтобы дополнительное количество денег
могло быть поглощено теми, кто хочет хранить наличность; б) графика
предельной эффективности, показывающего, насколько данное падение нормы
процента увеличит инвестиции, и в) инвестиционного мультипликатора,
показывающего, насколько при данном приросте инвестиций увеличится
эффективный спрос в целом.
Но эта классификация, хотя и полезна в том смысле, что вносит известный
порядок и систему в наше исследование, может обмануть своей простотой, если
забыть о том, что три наших элемента - а), б), в) - сами частично зависят от
усложняющих факторов 2, 3, 4, 5, которые мы еще не рассматривали. Ведь
график предпочтения ликвидности сам зависит от того, в какой мере
дополнительные деньги поглощаются обращением доходов и хозяйственным
оборотом, что в свою очередь зависит от степени прироста эффективного спроса
и от того, каким образом этот прирост делится между повышением цен,
повышением заработной платы и увеличением объема производства и занятости.
Далее, график предельной эффективности будет отчасти зависеть от того, какое
влияние на представления относительно развития денежного обращения в будущем
окажут побочные явления, сопровождающие рост количества денег. И наконец,
величина мультипликатора будет зависеть от того, как новый доход, возникший
в результате увеличения эффективного спроса, распределится между различными
категориями потребителей. Конечно, и этот перечень возможных взаимодействий
далеко еще не полон. Тем не менее, если бы мы располагали всеми необходимыми
данными, то наша система уравнений была бы вполне достаточной, чтобы иметь
единственное решение. Имелась бы определенная величина прироста эффективного
спроса, которая после учета всех осложняющих факторов соответствовала бы
данному приросту количества денег и находилась бы в равновесии с ним. Лишь в
совершенно исключительных случаях увеличение количества денег будет связано
с уменьшением величины эффективного спроса.
Отношение между величиной эффективного спроса и количеством денег близко
подходит к тому, что обычно называется "скоростью обращения денег по
отношению к доходам", с той только оговоркой, что эффективный спрос
соответствует ожидаемому доходу, надежда на который и привела в движение
весь производственный процесс, а не действительно реализованному доходу, и
притом валовому, а не чистому. Но "скорость обращения денег по отношению к
доходам" - это лишь название, которое само по себе ничего не объясняет. Нет
никакого основания ожидать, что она будет постоянной, поскольку зависит, как
это уже было показано, от множества сложных и изменчивых факторов.
Пользование этим термином затушевывает, по-моему, действительный характер
причинной связи и ведет только к путанице.
2. Как мы уже показали выше (с. 32), наличие убывающей или постоянной
доходности зависит отчасти от того, вознаграждаются ли наемные работники
строго пропорционально их производительности. Если да, то издержки на оплату
труда (выраженные в единицах заработной платы) будут постоянными, когда
занятость увеличивается. Но если все работники данной категории получают
одинаковую заработную плату независимо от величины своей индивидуальной
выработки, то в этом случае мы будем иметь растущие издержки на оплату труда
независимо от эффективности оборудования. Кроме того, если оборудование
неоднородно и использование известной его части подразумевает более высокие
первичные издержки производства на единицу продукции, то предельные издержки
производства будут расти еще больше сверх того роста, который вызывается
увеличением издержек на оплату труда. Следовательно, цена предложения,
вообще говоря, будет возрастать по мере роста продукции, выпускаемой на
данном оборудовании. Таким образом, увеличение объема производства будет
сочетаться с ростом цен независимо даже от каких-либо изменений в единице
заработной платы.
3. В пункте 2 мы рассмотрели возможность не вполне эластичного
предложения. Если бы налицо было совершенное равновесие в относительных
количествах специализированных неиспользованных ресурсов то точка полного их
использования достигалась бы для всех них одновременно. Но вообще говоря,
спрос на некоторые услуги и товары достигнет уровня, за пределами которого
предложение становится для данного момента совершенно неэластичным, в то
время как в других отраслях все еще будет иметься большой излишек
неиспользованных ресурсов. Таким образом, по мере увеличения объема
производства будут возникать одна за другой целые серии "узких мест", когда
предложение отдельных товаров уже перестает быть эластичным, и их цены
станут повышаться до такого уровня, какой необходим для переключения спроса
на другие товары и услуги.
Общий уровень цен не будет, вероятно, очень сильно расти с увеличением
выпуска до тех пор, пока еще имеются эффективные неиспользованные ресурсы
всех видов. Но как только объем производства возрастет настолько, что начнут
возникать "узкие места", то можно ожидать резкого подъема цен на некоторые
товары.
Однако, и это важно как для рассмотрения данного пункта, так и пункта 2,
эластичность предложения отчасти зависит и от величины рассматриваемого
периода времени. Если мы примем интервал времени, достаточный для изменения
количества самого оборудования, то конечная эластичность предложения будет,
разумеется, много больше. Поэтому умеренное изменение эффективного спроса в
условиях, когда налицо большое количество неиспользованных ресурсов,
приведет в основном к увеличению степени их использования и в очень
незначительной мере к росту цен. Напротив, более существенное изменение
эффективного спроса, которое, будучи непредвиденным, приведет к появлению
ряда временных "узких мест", выразится не столько в увеличении степени
использования ресурсов, сколько в росте цен, причем в самом начале это
соотношение в пользу роста цен будет сильнее, чем впоследствии.
4. То обстоятельство, что тенденция к росту единицы заработной платы
может проявиться еще до достижения полной занятости, не требует особых
комментариев или разъяснений. Поскольку каждая группа наемных работников
выигрывает при прочих равных условиях от увеличения ее собственной
заработной платы, то естественно, что этого же стремятся добиться все
группы, а предприниматели, когда дела у них идут лучше, скорее всего,
согласятся уступить. По этой причине известная доля всякого увеличения
эффективного спроса будет, вероятно, поглощаться тенденцией к росту единицы
заработной платы.
Таким образом, помимо конечной критической точки полной занятости, с
достижением которой денежная заработная плата должна расти в отпет на
увеличение выраженного в денежных единицах эффективного спроса в той же
самой пропорции, в какой растут цены товаров, приобретаемых на заработную
плату, мы имеем последовательный ряд более ранних полукритических точек, по
достижении которых увеличение эффективного спроса также будет вызывать рост
денежной заработной платы, хотя и не в точной пропорции к росту цен товаров,
приобретаемых на заработную плату. Подобным же образом будет проявляться и
действие сокращающегося эффективного спроса. В действительной жизни единица
заработной платы не изменяется непрерывно в своем денежном выражении в ответ
на каждое небольшое изменение эффективного спроса. Изменения эти происходят
с определенными .разрывами. Точки разрывов определяются психологией наемной
рабочей силы, а также политикой предпринимателей и профсоюзов. В открытой
системе, где все это означает изменение по отношению к издержкам на
заработную плату в других странах, а также в ходе промышленного цикла, когда
даже в условиях замкнутой системы это может означать изменение по отношению
к ожидаемым издержкам на заработную плату в будущем, такие точки разрывов
могут иметь большое практическое значение. Эти точки, за которыми дальнейшее
увеличение эффективного спроса, выраженного в деньгах, способно вызывать не
непрерывное повышение единицы заработной платы, могли бы рассматриваться в
известном смысле как уровни полуинфляции, которая имеет определенное
сходство (хотя и далеко не полное) с абсолютной инфляцией (см. с. 244),
возникающей при росте эффективного спроса в условиях полной занятости. Эти
точки, кроме того, имеют немаловажное историческое значение. Однако уложить
их в рамки какой-либо общей закономерности не так-то просто.
5. Наше первое упрощение состояло в предположении, что вознаграждение
всех факторов, входящих в состав предельных издержек производства,
изменяется в одинаковой пропорции. На самом же деле ставки вознаграждения
различных факторов, выраженные в деньгах, будут проявлять различную степень
негибкости, и эти факторы могут иметь также различную эластичность
предложения в ответ на изменения предлагаемого денежного вознаграждения.
Если бы не это, мы могли бы сказать, что уровень цен складывается под
действием двух факторов: единицы заработной платы и размеров занятости.
Вероятно, наиболее важный элемент предельных издержек производства,
который будет, скорее всего, изменяться в иной пропорции, чем единица
заработной платы, а также и колебаться в значительно более широких
границах,- это предельные издержки использования.
Дело в том, что предельные издержки использования могут резко возрасти,
как только положение с занятостью начнет улучшаться, если (как это,
вероятно, и будет) увеличение эффективного спроса вызовет быстрый пересмотр
господствующих представлений относительно срока, когда станет необходимой
замена действующего оборудования.
Хотя для многих целей весьма полезно предположить в качестве первого
приближения, что вознаграждения всех факторов, входящих в предельные
первичные издержки производства, изменяются в той же пропорции, что и
единица заработной платы, все же было бы, вероятно, лучше взять
средневзвешенную вознаграждений различных факторов, входящих в предельные
первичные издержки производства, и назвать это единицей издержек. Единица
издержек, или в качестве первого приближения к ней единица заработной платы,
может рассматриваться как основное мерило стоимости. Уровень цен при данном
состоянии техники и технологии будет зависеть частью от единицы издержек и
частью от масштабов производства, и там, где объем выпуска увеличивается, он
будет расти более чем пропорционально увеличению единицы издержек в
соответствии с принципом убывающей доходности для коротких периодов. Mы
будем иметь полную занятость ресурсов тогда, когда выпуск возрастет до
уровня, на котором предельный доход от представительной единицы факторов
производства упадет до такой минимальной величины, при которой факторы
окажутся доступными в объеме, как раз достаточном для производства этого
выпуска.
V
Когда дальнейшее увеличение эффективного спроса уже не ведет более к
увеличению объема производства, а целиком расходуется на повышение единицы
издержек, происходящее строго пропорционально увеличению эффективного
спроса, тогда мы достигаем положения, которое вполне уместно назвать
истинной инфляцией. Вплоть до этого момента последствия денежной экспансии
отличаются друг от друга только количественно и до достижения этого
положения нет таких точек, где можно было бы провести черту и объявить, что
условия инфляции уже налицо. Всякое предшествующее увеличение количества
денег, поскольку оно увеличивает эффективный спрос, должно расходоваться
частично на рост единицы издержек и частично на увеличение объема
производства.
Представляется поэтому, что мы имеем своего рода асимметрию по разные
стороны от того критического уровня, за которым начинается истинная
инфляция. Ведь сжатие эффективного спроса ниже критического уровня сократит
его величину, измеренную в единицах издержек. Расширение же эффективного
спроса сверх этого уровня не приведет, вообще говоря, к увеличению его
объема, выраженного в единицах издержек. Такой результат вытекает из
допущения, что факторы производства, в частности наемные работники, склонны
сопротивляться сокращению денежного вознаграждения и что у них нет
соответствующих мотивов противиться его увеличению. Это допущение, впрочем,
находится в очевидном согласии с фактическим положением дел по той простой
причине, что изменение, которое не носит всеобщего характера, выгодно
отдельным затрагиваемым им факторам, если оно происходит в сторону
повышения, и невыгодно - если в сторону понижения, Если бы, наоборот,
денежная заработная плата должна была безгранично падать всякий раз, как
обнаруживалась бы тенденция к занятости меньше, чем полная, то упомянутая
асимметрия, конечно, исчезла бы. Но в этом случае падение занятости, как
только она перестает быть полной, продолжалось бы безостановочно до тех пор,
пока либо норма процента была бы уже неспособна снижаться дальше, либо
заработная плата не достигла бы нуля. На самом деле необходим какой-нибудь
фактор, стоимость которого, выраженная в деньгах, была бы если не
фиксирована, то по крайней мере малоподвижна, чтобы обеспечить известную
стабильность стоимостных оценок в условиях денежной экономики.
Представление о том, что всякое увеличение количества денег является
инфляционным (если мы не понимаем под термином инфляция только то, что цены
растут), связано с основополагающим допущением классической теории, согласно
которому мы всегда находимся в условиях, в которых сокращение реального
вознаграждения факторов производства ведет к сокращению их предложения.
VI
Пользуясь обозначениями, введенными в гл. 20, мы можем при желании
выразить сущность вышесказанного в форме символов.
Напишем MV=D, где М есть количество денег, V-скорость обращения денег по
отношению к доходам (это определение отличается от общепринятого в некоторых
второстепенных отношениях, отмеченных выше) и D - эффективный спрос. Если V
постоянно, то цены будут изменяться в той же пропорции, что и количество
денег, при условии, что равно единице.
Это условие удовлетворяется (см. выше), если eо=O или если ew=1.
Условие ew=1 означает, что единица заработной платы, выраженная в
деньгах, растет в той же пропорции, что и эффективный спрос, поскольку , а
условие e0=O означает, что объем производства не реагирует больше на
дальнейшее увеличение эффективного спроса, поскольку
Так или иначе объем производства остается неизменным.
Далее, мы рассмотрим случай, когда скорость обращения денег по отношению
к доходам не является постоянной, введя еще один показатель эластичности, а
именно эластичность эффективного спроса в ответ на изменение количества
денег:
Отсюда мы можем вывести
Где ep=1-ee.e0(1-e0); так что
e=ed-(1-e)ed.ee.e0=ed(1-ee.e0+ee.e0.ew)
где е без индекса представляет собой "верхушку этой пирамиды" и измеряет
реакцию денежных цен на изменения в количестве денег.
Поскольку это последнее выражение дает нам величину соответствующего
изменения цен в ответ на изменение количества денег, его можно рассматривать
как сжатую формулировку Количественной Теории Денег. Лично я не придаю
большого значения манипуляциям такого рода. Я готов повторить свое
предупреждение, которое уже сделал выше, что они предполагают столько же
молчаливых допущений о независимости отдельных переменных (причем частные
производные не рассматриваются вообще), сколько мы обычно делаем, и я
сомневаюсь, чтобы с их помощью мы могли продвинуться дальше, чем с помощью
общепринятых рассуждений. Может быть, главная польза от всех этих символов в
том, что крайняя сложность взаимосвязи между ценами и количеством денег
предстает наиболее ярко, когда мы пытаемся выразить ее формальным образом.
Однако стоит отметить, что из четырех членов - ed, ew, ee и e0 - от которых
зависит влияние изменений в количестве денег на цены, ed означает факторы
ликвидности, определяющие спрос на деньги в каждой ситуации, ew означает
факторы труда или, говоря строже, факторы, входящие в первичные издержки
производства, определяющие, насколько растет денежная заработная плата по
мере увеличения занятости, а ee и e0 - физические факторы, определяющие
степень убывания доходности по мере того, как большее количество труда
прилагается к ныне действующему оборудованию. Если публика будет держать
постоянную долю своего дохода в наличных деньгах, то ed-1; если денежная
заработная плата фиксирована, то ew=0; если все время налицо постоянная
доходность, так что предельный доход равен среднему доходу, то eee0=1; если
налицо полная занятость труда или если достигнута полная степень
использования оборудования, то eee0-0
Отсюда е = 1, если ed=1 и ew=1; или если ed=1, ew-0 и eee0=1, или если
ed=1 и e0=0. Очевидно, имеется множество и других специальных случаев, когда
е = 1. Но, вообще говоря, е не равно единице, и можно, по-видимому, принять
с достаточной достоверностью за общее правило для реального мира, за
исключением случаев "бегства от денег", когда ed и ew становятся очень
большими, что е обычно меньше единицы.
VII
До сих пор мы рассматривали влияние изменений количества денег на цены
преимущественно в краткосрочном аспекте. Но не будет ли здесь какой-либо
более простой связи в аспекте долгосрочном?
Этот вопрос скорее исторического анализа, чем чистой теории. Если имеется
известная тенденция к долговременному единообразию в состоянии предпочтения
ликвидности, то вполне может существовать какая-то приблизительная
пропорциональность между национальным доходом и средним - для взятых вместе
периодов оптимизма и пессимизма - количеством денег, требуемым для
удовлетворения предпочтения ликвидности. Может, например, существовать
какая-то довольно устойчивая доля национального дохода, больше которой люди
не захотят держать в форме бездействующего остатка в среднем за несколько
взятых' вместе продолжительных периодов, при условии, что норма процента
превышает некоторый психологический минимум. Если поэтому количество денег
за вычетом того, что требуется для текущего обращения, превышает эту долю
национального дохода, то раньше или позже появится тенденция к падению нормы
процента до соседства с этим минимумом. Падение нормы процента приведет
тогда при прочих равных условиях к увеличению эффективного спроса, а
растущий эффективный спрос достигнет одной или нескольких полукритических
точек, за которыми единица заработной платы обнаружит тенденцию к
скачкообразному росту, что будет соответственно сказываться на ценах. Если
же количество избыточных денег ненормально низкое по отношению к
национальному доходу, то проявится противоположная тенденция. Таким образом,
конечным результатом колебаний в течение известного периода времени будет
установление некой средней величины, отражающей устойчивую пропорцию между
национальным доходом и количеством денег, поскольку психология публики будет
рано или поздно приводить к этой величине.
Эти тенденции будут, вероятно, прокладывать себе дорогу с меньшим трением
при движении вверх, чем при движении вниз. Но если количество денег будет
долго оставаться резко недостаточным, то нормальным выходом из положения
будет скорее изменение денежной единицы или самой кредитно-денежной системы
в целях увеличения количества денег, а не понижение единицы заработной платы
с возникающим отсюда увеличением долгового времени. Поэтому в течение очень
продолжительных периодов изменение цен почти всегда идет в сторону
повышения. Получается так, что когда деньги имеются в относительном избытке,
растет единица заработной платы, а когда ощущается относительный их
недостаток, то находится какое-нибудь средство для увеличения
действительного количества денег.
В течение XIX в. рост населения, изобретения, открытие новых стран,
состояние уверенности и частота войн (примерно по одной на каждое
десятилетие) в соединении со склонностью к потреблению, кажется, были
достаточны для установления такого графика предельной эффективности
капитала, при котором более или менее удовлетворительный средний уровень
занятости совмещался с нормой процента, достаточно высокой с точки зрения
психологии собственников. Известно, что на протяжении почти полутораста лет
типичная норма процента по долгосрочным займам в ведущих финансовых центрах
держалась на уровне около 5%, а по первоклассным ценным бумагам-между 3 и
3,5%. Эти нормы процента были достаточно скромными, чтобы поощрять
инвестиции в размерах, совместимых со средней занятостью, которая не была
чрезмерно низкой. Временами в единицу заработной платы, а еще чаще в
денежную единицу или в саму кредитно-денежную систему (последнее особенно
посредством развития банковских денег) вносились поправки с тем, чтобы
количество денег, выраженное в единицах заработной платы, было достаточно
для удовлетворения нормального предпочтения ликвидности при процентных
ставках, которые редко падали много ниже указанных стандартных величин.
Единица заработной платы обнаруживала в целом устойчивую тенденцию к росту,
но росла также и производительность труда. Равнодействующая всех этих сил
проявлялась в относительной стабильности цен - наивысший пятилетний средний
индекс цен Зауэрбека между 1820 и 1914 гг. был лишь на 50% выше самого
низшего. Такое положение не было случайностью и правильно описывалось как
результат равновесия сил в век, когда индивидуальные группы предпринимателей
были достаточно сильны, чтобы не допустить слишком быстрого роста единицы
заработной платы по сравнению с эффективностью производства, и когда
денежные системы были в одно и то же время и достаточно подвижными, и
достаточно консервативными, чтобы обеспечить такое среднее предложение
денег, выраженное в единицах заработной платы, при котором минимальная
средняя норма процента была приемлема для собственников исходя из данной
величины их предпочтения ликвидности. Средний уровень занятости был ниже
полной занятости, но не настолько, чтобы побуждать к революционным
переменам.
В настоящее время, и как можно полагать, это останется в силе на будущее,
график предельной эффективности капитала по ряду причин находится гораздо
ниже по сравнению с XIX в. Острота и специфические особенности наших
современных проблем вытекают, следовательно, из возможности возникновения
такого положения, когда средняя норма процента, необходимая для обеспечения
достаточного среднего уровня занятости, настолько неприемлема для
собственников, что невозможно добиться ее установления одними лишь
манипуляциями с количеством денег. Пока можно было добиться сносного уровня
занятости в среднем на одно-два или три десятилетия путем достаточного
предложения денег в единицах заработной платы, даже в XIX в. удавалось
находить выход из положения. Если бы все, в чем мы нуждаемся, сводилось к
достаточной девальвации денежной единицы, то и сегодня мы, конечно, нашли бы
выход.
Однако в нашей современной экономике наиболее устойчивым и наименее
подвижным элементом до сих пор является и, возможно, сохранится и в будущем
минимальная норма процента, приемлемая для большинства собственников (128) .
Если терпимый уровень занятости требует нормы процента, значительно более
низкой по сравнению со средней нормой, преобладавшей в XIX в., то весьма
сомнительно, можно ли его обеспечить одними манипуляциями с, количеством
денег. Из выраженной в процентах выгоды, надеяться получить которую
позволяет заемщику график предельной эффективности капитала, подлежат
вычету: 1 - издержки на оплату посредников между заемщиками и заимодавцами;
2 - основной и дополнительный подоходный налог; 3 - премия, которую требует
заимодавец в качестве компенсации за риск и неопределенность. Только после
этого мы приходим к чистой выгоде, которую можно предложить, чтобы склонить
собственника пожертвовать ликвидностью. Если в условиях сносной средней
занятости эта чистая выгода становится бесконечно малой, то методы могут
оказаться бесполезными.
Возвращаясь к непосредственному предмету нашего исследования, отметим,
что долгосрочное соотношение между национальным доходом и количеством денег
будет зависеть от предпочтения ликвидности, а устойчивость или
неустойчивость цен в долгосрочном аспекте будет зависеть от интенсивности
повышательной тенденции единицы заработной платы (или, точнее, единицы
издержек) по сравнении" с темпами роста эффективности производственной
системы.
КНИГА ШЕСТАЯ
КРАТКИЕ ЗАМЕТКИ В СВЯЗИ С ОБЩЕЙ ТЕОРИЕЙ
ГЛАВА 22
Заметки об экономическом цикле
Мы полагаем, что в предшествующих главах показали факторы, определяющие
объем занятости в каждый данный момент, и если мы правы, то наша теория
должна быть пригодной и для объяснения явлений экономического цикла.
Если мы начнем исследовать детально какой-либо отдельный момент
экономического цикла, то обнаружим, что положение весьма сложно и для
полного объяснения необходим каждый элемент нашего анализа. В частности, мы
найдем, что колебания в склонности к потреблению, в состоянии предпочтения
ликвидности и в предельной эффективности капитала играют определенную роль.
Но я полагаю, что главные черты экономического цикла, и особенно
регулярность чередования во времени и его продолжительность,- что и
оправдывает название цикл - связаны с механизмом, колебаний предельной
эффективности капитала. По-моему, лучше всего рассматривать экономический
цикл как явление, вызванное циклическими изменениями предельной
эффективности капитала, хотя и осложненное и усиленное сопутствующими
изменениями других важных краткосрочных переменных экономической системы.
Для того чтобы развить это положение, потребовалась бы не глава, а целая
книга и было бы необходимо тщательное исследование фактов. Однако, чтобы
дать представление о направлении исследования, вытекающем из изложенной
теории, достаточно нижеследующих кратких замечаний.
I
Под циклическим движением мы подразумеваем такое развитие экономической
системы, например, в сторону подъема, при котором вызывающие его силы
накапливаются и усиливают друг друга, но потом постепенно ослабевают, пока в
известный момент не замещаются силами, действующими в противоположном
направлении. В свою очередь противодействующие силы крепнут в течение
определенного времени и взаимно активизируются, пока и они, достигнув своего
максимума, не начинают убывать, уступая место своей противоположности. Под
циклическим движением мы понимаем, однако, не только то, что повышательная и
понижательная тенденции, раз начавшись, не действуют бесконечно в одном и
том же направлении и что в конечном счете они меняют его на противоположное.
Мы полагаем также и то, что имеется заметная регулярность в чередовании и
продолжительности повышательных и понижательных тенденций.
В экономическом цикле есть и еще одна характерная черта, которую наша
теория должна объяснить, если она правильна, а именно явление кризиса, т. е.
внезапную и резкую, как правило, смену повышательной тенденции
понижательной, тогда как при обратном процессе такого резкого поворота
зачастую не бывает.
Любое изменение в инвестициях, которое не компенсируется соответственным
изменением склонности к потреблению, приведет, конечно, к изменению
занятости. Поскольку объем инвестиций подвержен чрезвычайно сложным
влияниям, весьма маловероятно, чтобы все колебания в инвестициях или в
предельной эффективности капитала носили циклический характер. Один особый
случай, а именно связанный с сельским хозяйством, будет отдельно рассмотрен
в последнем параграфе этой главы. Я полагаю, однако, что в силу некоторых
определенных причин колебания предельной эффективности капитала в типичных
экономических циклах XIX в. должны были носить циклический характер. Эти
причины достаточно известны и сами по себе, и как объяснение экономического
цикла. Моей целью является только увязать их с ранее изложенной теорией.
II
Мне удобнее всего начать с последней стадии бума и начала "кризиса".
Как мы видели, предельная эффективность капитала (129) зависит не только
от существующего изобилия или недостатка капитальных благ и текущих издержек
их производства, но также и от ожидаемой в настоящее время их доходности в
будущем. Поэтому в отношении долгосрочных капиталовложений вполне
естественно и разумно, что расчеты на перспективу играют доминирующую роль
при определении оптимальных размеров новых инвестиций. Но, как мы видели,
исходные данные для таких расчетов очень шатки. Будучи основаны на
меняющихся и ненадежных показателях, эти расчеты подвержены внезапным и
резким изменениям.
Мы привыкли при объяснении "кризиса" обращать особое внимание на
повышательную тенденцию нормы процента под влиянием возросшего спроса на
деньги как для производственных целей, так и для спекуляции. Временами этот
фактор действительно может играть роль усилителя, а иногда от него может
даже исходить первоначальный толчок. Но я полагаю, что более типичное, а
часто и главное объяснение кризиса надо искать не в росте процента, а во
внезапном падении предельной эффективности капитала.
Для последних стадий бума характерна оптимистическая оценка будущей
доходности капитальных товаров, достаточно отчетливая, чтобы уравновесить
влияние растущего избытка этих товаров и увеличения издержек их
производства, а также, вероятно, и повышения нормы процента. Сама природа
организованных рынков инвестиций, где преобладают покупатели, зачастую не
интересующиеся тем, что они покупают, а также спекулянты, больше занятые
предвосхищением ближайшего изменения настроений рынка, чем обоснованной
оценкой будущей доходности капитальных товаров, такова, что, когда на рынке,
на котором господствуют чрезмерный оптимизм и чрезмерные закупки, начинается
паника, она приобретает внезапную и даже катастрофическую силу (130) . Более
того, страх и неуверенность в будущем, которые сопутствуют резкому падению
предельной эффективности капитала, порождают, естественно, стремительный
рост предпочтения ликвидности, а следовательно, и рост нормы процента. Крах
предельной эффективности капитала, имеющий тенденцию сопровождаться ростом
нормы процента, способен серьезно усилить падение объема инвестиций. И все
же существо дела заключается в резком падении предельной эффективности
капитала, особенно тех его видов, вложения которых в предыдущей фазе были
наиболее крупными. Предпочтение ликвидности, исключая случаи, связанные с
ростом торговли и спекуляции, увеличивается только после краха предельной
эффективности капитала.
Именно это усложняет выход из кризиса. На более поздней стадии снижение
нормы процента будет способствовать оживлению хозяйства и, вероятно, явится
даже необходимым его условием. Но на данный момент резкое падение предельной
эффективности капитала может оказаться настолько полным, что никакое
возможное снижение нормы процента не будет достаточным. Если бы снижение
нормы процента могло само по себе быть эффективной мерой, то можно было бы
достигнуть оживления в течение довольно короткого периода времени и
средствами, находящимися под более или менее прямым контролем финансовых
органов. Но в действительности это не так просто: поднять предельную
эффективность капитала, зависящую от неуправляемой психологии делового мира,
не так легко. Попросту говоря, речь идет о восстановлении доверия, которое
столь трудно поддается контролю в экономике частного капитализма. Это и есть
та сторона кризиса, которой правильно придают значение банкиры и бизнесмены
и которую недооценивают экономисты, полагающиеся на "чисто денежные"
мероприятия.
Мы подходим, таким образом, к существу проблемы. Объяснение фактора
времени в экономическом цикле, т. е. того обстоятельства, что до начала
оживления обычно должен пройти определенный период, следует искать в
причинах, обусловливающих восстановление предельной эффективности капитала.
Есть причины, связанные, во-первых, с соотношением продолжительности срока
службы капитального имущества длительного пользования и нормальных темпов
экономического роста в данный период и, во-вторых, с издержками хранения
избыточных запасов, вследствие которых длительность понижательной тенденции
не является величиной случайной, понижение наступает не так, что в одном
случае через год, а в другом - через 10 лет, а с известной регулярностью,
скажем каждые 3-5 лет.
Возвратимся к тому, что происходит во время кризиса. Пока длиться бум,
многие новые инвестиции дают неплохой текущий доход. Крах надежд наступает
вследствие внезапных сомнений в ожидаемой доходности, может быть, потому,
что текущая прибыль обнаруживает признаки сокращения по мере постоянного
роста запаса вновь произведенных капитальных товаров. Если при этом текущие
издержки производства расцениваются как слишком высокие по сравнению с тем,
какими они должны быть впоследствии, налицо еще одна причина для ухудшения
предельной эффективности капитала. Как только сомнение зарождается, оно
распространяется очень быстро. Таким образом, в начальной стадии кризиса
окажется, вероятно, много капиталов, предельная эффективность которых
сделалась ничтожной или даже превратилась в отрицательную величину. Но
промежуток времени, который должен пройти до того момента, пока недостаток
капитала вследствие его использования, порчи и морального старения сделается
вполне очевидным и вызовет рост его предельной эффективности, может быть
довольно устойчивой функцией средней продолжительности службы капитала в
данный период. Если характерные черты периода меняются, то вместе с тем
изменится и типичный интервал времени. Если, например, от периода роста
населения мы перейдем к периоду его сокращения, то определяющая фаза цикла
удлинится. Но, как видно из вышесказанного, имеются веские причины,
вследствие которых продолжительность кризиса должна находиться в
определенной зависимости от продолжительности срока службы капитального
имущества длительного пользования и от нормальных темпов роста в данный
исторический период.
Второй постоянно действующий временной фактор связан с издержками
хранения избыточных запасов, что форсирует их использование в течение
известного периода времени, не очень короткого, но и не очень длинного.
Внезапное прекращение новых инвестиций капитала после наступления кризиса
приводит, по всей вероятности, к накоплению избыточных запасов
полуфабрикатов. Хранение этих запасов редко обойдется дешевле 10% их
стоимости в год. Поэтому падение их цены должно быть довольно значительным,
чтобы вызвать ограничение производства, обеспечивающее рассасывание этих
запасов, предположим, в течение самое большее 3-5 лет. Процесс поглощения
запасов представляет собой отрицательные капиталовложения, которые еще
больше обостряют проблему занятости, и окончание этого процесса приносит
явное облегчение.
Кроме того, уменьшение оборотного капитала, неизбежно сопровождающее
сокращение производства в фазе понижения, представляет собой еще один
элемент дезинвестиций, который может быть очень значительным, и, как только
спад конъюнктуры начинается, это оказывает сильное и прогрессирующее влияние
в сторону понижения. В начальной стадии типичного кризиса, вероятно, будут
производиться инвестиции в растущие запасы, что будет частично
компенсировать сокращение оборотного капитала. В следующей фазе в течение
короткого времени может происходить одновременно сокращение и запасов, и
оборотного капитала. После того как будет пройдена самая низкая точка
падения, вероятно, будет происходить дальнейшее сокращение запасов, которое
частично ослабит эффект возобновления вложений в оборотный капитал. И
наконец, когда наступит всеобщее оживление, оба упомянутых фактора будут
одновременно благоприятствовать инвестициям. Именно на фоне этих явлений
нужно исследовать дополнительное и усиливающее воздействие колебаний в
размерах инвестиций в производство товаров длительного пользования. Если
уменьшение инвестиций этого типа дает толчок циклическому движению, то будет
мало оснований для их роста до тех пор, пока не будет пройдена какая-то
часть этого цикла (131) .
Re21 2005 anarkire21@mail.ru ,,,
anarkire21@yahoo.com
|
